Комитет 300. Полная версия

Эта аристократическая традиция «регулирования численности населения» появилась в Америке в начале двадцатого века после образования в 1904 году того, что впоследствии стало известным под названием «Станция экспериментальной эволюции» («Station for Experimental Evolution»).

Щедро финансируемая Эндрю Карнеги (который публично признался в том, что он является ревностным приверженцем идей Мальтуса о регулировании численности населения), Корнелием Вандербильтом, Дж. П. Морганом и Джоном Д. Рокфеллером, станция проводила эксперименты, целью которых являлось распределение разных рас по категориям. Одной из её задач было изучение методов снижения высоких коэффициентов рождаемости среди чернокожих и других народов с «цветной» кожей. Как бы возмутительно это ни звучало, но этот вопрос чрезвычайно сильно занимал умы Восточного либерального истеблишмента. Его представители так же сильно боялись того, что массы (особенно, чернокожие) опередят их по своей численности, как англичане — аборигенов, населяющих управляемые ими колонии.

В 1910 году госпожа Э. Г. Гарриман пожертвовала Станции экспериментальной эволюции 80 акров земли в Колд Спринг Харбор (Cold Spring Harbor), на острове Лонг-Айленд (Long Island), и 300 ООО долларов на создание «Архива евгеники». Она была вдовой человека, первым в Америке нажившего огромное состояние на железных дорогах, человека, который финансировал компанию, достаточно умно, чтобы найти общий язык с Бучем Кэссиди и Санденсом Кидом[37] и спугнуть их в Южную Америку. Её состояние оценивалось приблизительно в полмиллиарда долларов.

Газеты называли её самой богатой женщиной в мире, и она явилась инициатором проведения в Америке евгенических исследований. («Евгеника» имеет следующее определение: «изучение усовершенствования наследственности с помощью генетического контроля».) Главной темой исследований, проводимых в Колд Спринг Харбор, стало усовершенствование белой расы. Госпожа Э. Г. Гарриман пожелала, чтобы была проведена всемирная кампания по стерилизации «лиц с физическими или умственными недостатками для того, чтобы сделать расу безупречной», или, иначе говоря, создать «Расу Господ» (эта идея неверно приписывается Гитлеру).

Документы этого периода, по-прежнему доступные, указывают на то, что такой взгляд считался приемлемым в обществе богатых и очень богатых людей, оказывающих поддержку проекту в Колд Спринг Харбор. Они строили смелые планы по снижению показателей рождаемости среди чернокожих и цветных народов — индийцев и азиатов — особенно в Африке и Соединённых Штатах Америки. Типичная позиция представителей этой группы была открыто выражена вице-президентом «Лиги по ограничению иммиграции» Мэдисоном Грантом, другом Тедди Рузвельта и доверительным собственником «Музея естествознания»:

«В современной Европе доля скандинавской крови у того или иного народа является хорошим показателем его военной мощи и положения в цивилизованном мире. В Нью-Йорке и в других городах США аристократия, представляемая коренными американцами, опирается на иммигрантские слои населения, представителей низших рас… Нам понадобилось 50 лет для того, чтобы понять, что английский язык, хорошая одежда, а также посещение школы и церкви не способны сделать из негра белого… Американцам предстоит испытать нечто подобное и в отношении польских евреев, карликовый рост, специфический склад ума и беспощадное своекорыстие которых заложены в крови у всех представителей этого народа. Стремление сохранять у низших классов всех детей поголовно часто приводит к серьёзному повреждению расы».

Грант был достойным преемником духовной традиции Томаса Мальтуса, и он тонко резюмировал мировоззрение тех, кто вложил деньги в исследовательскую работу в Колд Спринг Харбор, как проводившуюся в то время, так и планируемую в будущем. С 1915 года и почти до начала Второй мировой войны «олимпийцы» открывали в Колд Спринг Харбор лаборатории для многочисленных ведущих учёных генетиков. Они проводили обширные исследования истоков различных рас и ставили евгенические эксперименты, для того чтобы избавить мир от умственно отсталых, — их называли «неприемлемыми» или «дефективными».