«Приказываю комбригам 89 и 90 в целях боевой разведки нанести короткий и сильный удар противнику на своих участках, в случае успеха удара развивая его в решительную операцию по выходу на Крымский полуостров..»[45]
— В целях боевой разведки, — процедил Калмыков. — Сколько уже поодиночке загубили? Батальон Петрова чудом вернули назад.
— Верно, сразу надо идти на штурм, — поддержал комбрига заместитель по политической части Кудрявцев. — В удаче не сомневаюсь. Артиллерия — вот она, под рукой…
— Ты прав, Сергей Андреевич, — быстро ответил Калмыков. — Молодец, Сивков[46]
, опередил приказ. Начальник дивизии пишет, что надо выдвинуть батареи 42-линейных гаубиц и 6-дюймовых гаубиц… А что выдвигать-то? Все уже на месте. Дай лишь сигнал, начнут рушить укрепления, готовы будут и на контрбатарейную борьбу. Для разведки ли это?— Будем ориентировать полки на штурм позиций противника?
— Да, бригада получит приказ решительно атаковать противника в целях быстрого овладения всем Тюп-Джанкойским полуостровом.
Тщательно обсудили план штурма. Решили, что первым пойдет на южный берег 266-й стрелковый полк, находившийся последние три дня в резерве. Согласовали сигналы связи, и после полуторачасовой напряженной работы Калмыков подписал приказ.
…Полночь произвела смену суток. До начала операции два часа. Ни противник, ни его укрепления не страшили больше командиров. Единственно, чего опасались, как бы не отменил начдив все задуманное и не потребовал вместо штурма ограничиться все той же приевшейся разведкой.
Штаб дивизии молчал. Может, приостановить выполнение отданных распоряжений?
— Нет, — коротко отрубил Калмыков. — Всю ответственность беру на себя. Полкам выполнять все то, что приказал.
Но не знал тогда комбриг, что еще вчера вечером в штабе 4-й армии, где находился Фрунзе, состоялось совещание, на котором обсуждался вопрос готовности 4-й армии к штурму позиций Врангеля. Начдив Грязнов, прибывший на совещание вместе с начальником штаба Богомягковым, доложил, что 30-я дивизия состоит из лучших пролетариев Урала, из закаленных в боях сибирских партизан и в настоящее время готовится к штурму. При дальнейшем обсуждении, однако, выяснилось следующее: тяжелая артиллерия и самолеты не прибыли; наш флот, скованный льдами в Таганрогской бухте, не сможет поддержать наступление на арабатском направлении, спад воды в районе Чонгарского полуострова лишал возможности переправиться на собранных лодках и плотах, чтобы облегчить лобовой удар. Все это сковывало всякую инициативу на участке 4-й армии. Атака живой силой через Сивашский и Чонгарский мосты без поддержки дивизионной артиллерии не сулила успеха.
О создавшемся положении прямо с совещания Фрунзе телеграфировал Главкому:
«Начало активной операции 4-й армии намечалось моим приказом на 10 ноября, но сейчас установил, что это невозможно по указанным выше причинам. Без поддержки авиации наша пехота, как показал ряд усиленных ночных поисков, будет нести огромные потери. В силу изложенного момент активных операций 4-й армии ставится мною в связи с развитием действий на фронте 6-й. Самостоятельно она сможет начать действовать не раньше 13 ноября, к каковому сроку ожидается прибытие бронепоездов, тяжелой артиллерии и авиации»[47]
.В другой телеграмме главкому и В. И. Ленину Фрунзе сообщал:
«…в связи с бездействием нашего флота, чрезвычайной трудностью форсирования в лоб Чонгарских переправ и ввиду овладения нами Перекопом и Армянском центр тяжести я переношу на Перекоп»[48]
.Командующий фронтом также подчеркивал, что задача овладения перешейком отнюдь еще не разрешена и может потребовать крайне большого напряжения сил.
4-й армии ставилась задача быть наготове в любой момент к решительной атаке Чонгарского и Сивашского перешейков, а до этого энергичным артиллерийским огнем и бомбометанием с аэропланов демонстративно привлекать на себя внимание противника, облегчая этим задачу 6-й армии.
…10 ноября в штаб 30-й стрелковой дивизии все еще продолжали поступать донесения из 89-й и 90-й бригад, свидетельствующие о спешном приготовлении бригад к штурму.
Сводка 89-й бригады сообщала: