Коммандер

Герр Бейно задумался. Удивительно, до чего некоторые люди боятся бумажного хода дел — когда начинаются жалобы, протоколы, разбирательства, акты, комиссии…. Видимо, они знают, как все происходит на самом деле, и не хотят участвовать в этом, оказавшись на месте своих «клиентов».

— Я приведу сюда свидетельниц, — неохотно заявил Лазарикус, — но только чтобы убедить господ рыцарей в том, что они ошибаются.

— Вот славно! Давайте их сюда.

Глава 6

Пара стражников пошла за вилланками. Они, разумеется, ошивались на площади, откуда их, всей крикливой толпой, и привели.

Фрау поставили по отдельности, чтобы они не могли друг с другом разговаривать, договариваясь о совместных показаниях. Пара стражников осталась присматривать за ними, чтобы невзначай не разбежались.

Первая тетка оказалась женой мельника. Низенькая толстая баба сразу показалась мне вздорной и очень глупой.

— Значит так, фрау… — Я развернул свиток с протоколом допроса. — Вы утверждали, что подсудимая, как ее там… Азалайса Швайнфельд, ага… ну и имена у этих вилланов, помилуй Свет! — что эта самая Швайнфельд занималась колдовством, морила скот и поклонялась демонам.

— Истинная правда, сударь!

— И что же она делала?

— Как это что? — Мельничиха сделала вид, что ей очень весело. — Вы смеетесь надо мною, сударь? Губила скотину, вот что!

— Как именно она это делала, добрая женщина?

— Ну как… — свидетельница закатила глаза. — Совала им что-то в морды, а скотина потом болела да мерла!

— А как болела скотина?

— Известно как, сударь. Вот, вроде, бычок живой-здоровый, и вдруг — перестает есть, худеет, тоска на него нападает, да и издыхает, в конце концов.

— Понятно, добрая женщина. А что же это она к чужим бычкам лезет, а ее никто и не остановит? Куда пастух смотрит, куда — подпасок?

— Так ее хозяева скотины и приводили, дескать, лечить она будет!

— Так ее к больной скотине приводил сам хозяин?

— Приводил, сударь, приводил. А она-то и стала пихать какие-то корни всем подряд, и больным и здоровым. Оттого многие и померли.

— Хм. Понятно. Все понятно с тобою, добрая женщина!

— Так мне идтить можно?

— Пока отправляйся-ка ты в подклет….

— Как? За что?

Баба страшно перепугалась.

— Да не за что. Пока не за что. А там видно будет. Давайте следующую.

— Мне нельзя в подклет! Мне поросят кормить надо!

— А у тебя и поросята есть? Хорошо, хорошо. Надо будет зайти, посмотреть. Следующая!

Охающую поселянку увели в келлер. Вторая свидетельница, высокая худощавая фройляйн средних лет, зашла в комнату уже с очень тревожным выражением на скуластом, обветренном лице.

— Ты Сайрин, из семьи арендаторов.

— Да.

— Не замужем.

Сайрин мрачно кивнула.

— Вы, любезная, утверждали, что обвиняемая Азалайс … — я открыл свиток с показаниями, ища нужную часть — так, где это…вот. Что она вступала в сношения с бычками на пастбище и в хлеву.

Она снова кивнула, с еще более мрачным выражением лица.

— Сударыня. Писцу затруднительно записывать в протокол ваши кивки. Отвечайте словами!

— Да, сударь!

— А потом эти бычки заболели…

— Так и есть!

— …а затем и издохли….

— Именно!

Баба немного приободрилась, и с вызовом смотрела на меня.

— А что при этом делал пастух?

— А что пастух?

— Ну, при стаде же был пастух, не так ли? Он позволял твориться этому безобразию?

— А пастух у нас сударь, то спит, то пьян, то на рыбалку сбегает. Оченно ненадежный человек этот пастух.

— Ну, вот когда ты это видела.… Кстати, когда конкретно ты это видела? В какой день?

— Две седмицы назад, на Фокиона Великого!

— И где был пастух? Спал?

— Спал, сударь.

— Правда?

— Истинный Свет, спал!

— А что же ты его не разбудила и не призвала к порядку? Ему же платит община? Сколько, кстати, ему платят?

— О, очень много мы ему платим! Десять фунтов муки, пять фунтов толокна, семь нёзелей* эля каждую седьмицу! А еще отрез сукна, сапоги и пять лангрских гротенов в конце года! А он, гад, молоко сцеживает и скотину колотит!

— Да, безобразие. Так, а чего он спал-то, чего ты его не разбудила! Ведьма скотину портит средь бела дня, а он спит?

— Да не успела я! Азка-то быстро все, фиють — и поминай ее как звали!

— Так все равно надо было разбудить пастуха! Рассказать что видела, чтобы впредь не спал! Ты разбудила его? Рассказала все?

— Рассказала!

— А он что?

— А он сказал, мол, знать ничего не знаю.

— Так и сказал? Ладно, добрая женщина, ступай-ка в подвал!

— Как в подвал?! — Сайрин изумленно захлопала глазами, — за что меня в подвал?

— Не догадлива, вижу. Ни за что, посидишь пока просто. Ступай, милочка, ступай. Да не ори ты, всех там распугаешь!

Бейно нахмурился.

— По-моему, вы запугиваете свидетелей!

— Просто вы не знакомы с методами инквизиции. Свидетель сегодня — обвиняемый завтра. И никак иначе, достопочтенный мэтр! Особенно, если этот свидетель свободно разговаривает с глухонемым пастухом. Давайте, кто там еще?

Третья фрау была снохой старосты. Оказалась без меры болтлива, держалась дерзко. Мне даже пришлось возвращать ее к теме наводящими вопросами.

— Так как она скотину — то портила?