Коммандер (СИ)

Когда-то, очень давно, Конклав и, соответственно, глава Церкви — Пресветлый Блюститель, располагались в Кенигсланде, при королевском дворе, и были вынуждены мириться с властью королей, во всем следуя их политике. Но однажды, более ста пятидесяти лет назад, Пресветлый блюститель Кениберт VII вместе с большинством архилекторов бежал из Кенигланда под защиту герцогов Штирии. Те выделили ему в безусловный домен город Ахенбург, а он в ответ признал их королевским родом. С тех пор церковь независима от светских владетелей, и ее дела сразу же пошли в гору, а Штирия считается королевством. И, если подумать, сделка Волленбурга с Хауссером в точности копирует ту ахенбургскую историю... Волей-неволей, церкви придется признать, что сейм прошел законно!

— Но, стойте-ка!

Рейсснер даже поднял руку, пытаясь привлечь к себе внимание аббата.

— Ведь голос этого Хауссера ничего не решает. Получается, что у фон Волленбурга и фон Кесселя просто равенство голосов. Не так ли?

Аббат в ответ изобразил на лице покорность неожиданному зигзагу судьбы. Приор тут же повторил его мимику.

— Вы были бы правы, любезный, даже более, чем правы! Да только это не последний трюк, который выкинул граф Волленбург. У него в обозе оказался еще один неожиданный союзник.

— Вот как? И кто на этот раз?

— Вот тут он превзошел себя. Вы слышали про фамилию фон Раухов — Берген?

Все притихли, пытаясь вспомнить.

— Это старинный род князей-электоров из Остланда, — прервал наши мучения настоятель. — Очень древний, и очень давно уже обедневший род.

— Гм. А причем тут Остланд? От провинции вроде бы голосует Хуго фон Гренсгебит. Или Стравински?

— Ни те, и не другие! Вы правы, что это самые могущественные люди Остланда, но регалии князей-электоров у них нет и никогда не было. Но, есть там еще местечко Штормарнштейн, где сидит некий Бурхарт Ойген фон Раухов-Берген... Именно этот род правил Остландом в незапамятные времена!

— Еще в Старой Империи?

— Да. Но они все помнят, эти фон Раухов, и мечтают вернуть!

— Ерунда, — громогласно заявил Рейсснер. — Все эти древние роды погибли в Великой войне. Если кто и остался — младшие сыновья внучатых племянников, седьмая вода...

— Ну, так или иначе, они, — фон Рауховы, и княжеская печать до сих пор валяется у них в сундуке. А древность этого рода не подлежит сомнению.

— И какую роль они сыграли на съезде?

— Произошло следующее. Коммандер Андерклинг, поставьте кубок на стол, ибо вы сейчас все прольете. Старик Бурхарт фон Раухов-Берген заявился на сейм «in person» и заявил о праве голосовать на выборах императора. Кесселям сразу стало понятно, что проголосует он за Волленбурга. Конечно, Кессели задали резонный вопрос — где его регалии? Это допуск до голосования, и иного — нет. Никакие перстни с печатками не заменят государственных символов Остланда — а это, как известно, Драконий лук, сгинувший в битве с демонами где-то на окраинах Империи две тысячи лет назад, По крайней мере, с тех пор про него ничего не было слышно и ни один из Рауховых ни разу его не демонстрировал публично...

Тут маг как-то очень весело заулыбался и подмигнул мне. Аббат, тем временем, продолжал, и по его виду стало ясно, что история подходит к кульминации.

— Конечно, представитель фон Кесселя заявляет, — мол, полномочия князя фон Раухов-Берген не подтверждены, и его голос не должен учитываться на голосовании. И тут князь — тадамм! Делает вот так ручкой, и валлеты вносят в зал Драконий лук! Все просто онемели!

Вот тут я тоже застыл как соляной столб. Литц со значением смотрел на меня.

— Неужели настоящий Драконий лук? — в изумлении воскликнул Рейсснер.

— Да, и тут, как вы понимаете, двух мнений быть не может — эльфийскую магию невозможно ни перепутать, ни подделать. Настоящий, старинный как череп Сигмара, лук из костей крыльев зеленого дракона, с древними письменами и магической аурой мощнее, чем крепостная стена Эбершрайка! Подлинность способен подтвердить любой мало-мальски сведущий маг!

— И что, и что дальше?

Моих офицеров настолько захватил рассказ аббата, что они начали нарушать приличия. Но тому, похоже, это даже нравилось. С наслаждением, как дорогое вино, смакуя каждую фразу, аббат продолжал, упиваясь нашим вниманием:

— Кессели, понятное дело, сразу поняли, что проиграли. Какой был скандал! Князья чуть не перерезали друг друга, но, хвала Свету и распорядителям сейма, все длиннее рыбной кости у них отобрали на пороге зала! В конце концов, Кессели встали, и с шумом покинули собрание. За ними ушли и все их сторонники. Так что Гетц фон Волленбург избран императором, можно сказать, единогласно!

— И что теперь будет? Как вы считаете, настоятель?

Аббат развел руками.