Коммандос из демиургов

— Ну что ж ты под ножки-то не смотришь, отрок? — забасил Кабан и сделал попытку поднять пострадавшего с земли. Но не тут то было. Увидев надвигающуюся на него гору, остроухий пискнул, и как кузнечик скаканул куда-то в сторону.

— Ты куда, Одиссей, от семьи, от детей? — крикнул ему в след Сосискин, придавая тем самым бегуну ускорения.

Пришлось нам самим искать местную харчевню. Вернее, орку вспоминать, где она тут была в его прошлый визит. С грехом пополам, перепугав половину ушастого населения, мы ввалились в общественную столовку. Узрев поле битвы, я сразу просекла, что эльфы решили нас красиво опустить. На нас смотрели, как на дикарей, посмевших испортить воздух в высоком обществе.

Не успела я открыть рот, как Старшина отдал приказ:

— Задавить манерами!

Смысл команды дошёл до меня буквально через пару минут. Если в зал входила толпа гопников, то за стол садились демиурги. Отточенные движения, плывущие походки, на лицах застыло вежливое равнодушие и снисхождение.

Хозяева явно намеревались ткнуть нас мордами в салат, но сами сели в лужу. На фоне истинных Перворождённых эльфы тянули на слабую троечку. Я то привыкла к неземными лицам своего выводка, а вот для снобов вид настоящей красоты, до этого скрывавшейся под следами копоти, стал настоящим открытием. Утончённые, длинноволосые эльфийки, не смотря на струящиеся гривы, смотрелись простушками на фоне моих короткостриженых девиц. Мужская часть сладкоголосых чахликов с интересной бледностью (по мне — так трупной) значительно проигрывала загорелым, накаченным ребятам, небрежно поигрывавшим мускулами. А уж когда мои детишки показали плечики с татухами, то поражение стало полным. Куда там знаменитой переливающейся эльфийской ткани до магических наколок. Так, стоп. Откуда у всех татухи? Я вроде не помню, что бы давала разрешения на такое дело! Ну ладно, Крыс и Кабан — им можно, но кто сказал, что остальным дозволяется козырять?

Итак, что мы видим. У Плюшки — милая зверюшка, напоминающая играющего со своим хвостом котёнка, через мгновение превращается в стояющую на задних лапах зверюгу с оскаленной пастью. У Заумной — змея, обвивающая чашу с лекарством, меняющаяся на раздувающий капюшон кобру. У Мальвины — девочка-куколка хлопает глазами, а потом резко выбрасывает вперед руку с кинжалом. У Бестии — крошка-фея, трансформирующаяся в ведьму на метле. У Цветочка — предсказуемо, цветочек, оборачивающийся росянкой. Лель — замысловатый музыкальный инструмент, лёгким движением превращающийся в нехилый ствол. Альфонс — смазливая мужская рожа, через секунду становящаяся скалящимся черепом. Гламур — перстень с россыпью камней, перетекающий в угрожающего вида кастет. И у всех это в обрамлении надписи, судя по всему ставшей девизом моих бойцов: "Сдохну, но не встану на колени". Заметив мой взгляд, на меня с вызовом уставились восемь пар глаз. Типа "Только попробуй что-то сказать". Украдкой показываю кулак, получаю в ответ довольные улыбки. Но веселье быстро гаснет при виде блюд из сегодняшнего меню.

Ничего не могу сказать — столы ломились от еды, но среди тысячи и одного салатика, миллиона пирожков и пирожных, величиной с грецкий орех, тарелок с разнообразными гербариями и блюд с фруктами, нигде не валялась даже шкурка от колбасы! Желудок попытался взвыть, но быстро заткнулся, не найдя поддержки у коллег по несчастью, и уныло начал переваривать листик какой-то травки, царственным жестом отправленной мной в рот.

Если эльфы ждали скандала, то они жестоко обломались. Мы преподали им урок этикета, все же не зря мама меня учила орудовать вилкой и ножом! Да что там я! То, как демики вкушали силос, достойно описания в стихах. Ни одной эмоции, выражающей недовольство! Ни одного лишнего телодвижения, типа "Будьте любезны передайте соль и вон ту миску". Против поистине королевских манер эльфы выглядели жалкими провинциалами. Они с надеждой глядели на гоблина и прочих, но Головастик чинно вкушал веточку зеленушки, а Кровавый благопристойно пригублял компотик из бокала. Даже отпетый скандалист Сосискин, закатывающий истерику при малейшей угрозе для своего пуза, в этот раз страдал молча. Он аккуратно слизывал с крошечной тарелочки варенье из лепестков местной розы и мило отказывался от добавки.