Комментарии к «Государю» Макиавелли

Тезисы этого отрывка, как и прежде, покоятся на выводах, сделанных в предыдущих главах: необходимость иметь собственную армию и провести реформу, на этот раз военную. Суть последней в «Государе», правда, раскрывается только намеком. Зато ей уделено немало места в «Рассуждениях»[624]. Там же находит продолжение косвенно высказанный в «Государе» тезис о том, что пехота по ряду моментов превосходит кавалерию[625].

Итак, нельзя упустить этот случай: пусть после стольких лет ожидания Италия увидит наконец своего избавителя. Не могу выразить словами, с какой любовью приняли бы его жители, пострадавшие от иноземных вторжений, с какой жаждой мщения, с какой неколебимой верой, с какими слезами! Какие двери закрылись бы перед ним? Кто отказал бы ему в повиновении? Чья зависть преградила бы ему путь?

Какой итальянец не воздал бы ему почестей? Каждый ощущает, как смердит господство варваров.

В последней главе Макиавелли показал себя своеобразным «крестоносцем-националистом», призывая к единству Италии[626]. Он, безусловно, обладал представлением об объединенной Италии, хотя его географическое представление об этой стране осталось неясным, лингвистическая идея ограниченной, а флорентийский патриотизм, переходящий в регионализм, – сильным[627]. Соглашаясь в принципе с этой точкой зрения, оппоненты в ответ уточняют, что в Италии того времени было уже распространено представление о культурной и географической «отдельности» Италии, а также обращают внимание на тогдашние попытки итальянских государств совместно противодействовать вторжениям иностранных войск[628].

Так пусть же ваш славный дом примет на себя этот долг с тем мужеством и той надеждой, с какой вершатся правые дела, дабы под сенью его знамени возвеличилось наше отечество и под его водительством сбылось сказанное Петраркой:

Доблесть ополчится на неистовство,
И краток будет бой,
Ибо не умерла еще доблесть
В итальянском сердце.

Стихотворный отрывок в комментариях не нуждается. Зато требует внимания обращение к клану Медичи. Видимо, здесь совмещены откровенная лесть и надежда, что Италия наконец-то сможет освободиться от военного и политического влияния иноземцев.

Заключение

Достоинства и недостатки «Государя» в настоящее время ясны большинству исследователей. Но частности – это всегда частности, будь то отдельные достоинства или отдельные недостатки. Важнее совокупность того, что сделало книгу читаемой и изучаемой до сих пор.

Эта книга ставит больше загадок, чем их разрешает. Раймонд Арон как-то заметил, что Макиавелли – это сфинкс, бросающий вызов изобретательности комментаторов его трудов[629]. Во время работы над данными комментариями, я ощутил справедливость этого замечания в полной мере. И, скорее всего, в ряде случаев потерпел поражение. Что ж, это бывало и с другими исследователями, обращавшимися к творчеству великого флорентийца.

Возможно, главная загадка, о которой сейчас идет речь, состоит в том, как, нарушая все законы жанра, умудриться не только сохраниться в истории, но и сохраниться в ней великим. Причем нарушая их, эти законы, постоянно. Неправильно интерпретируя факты, неправильно цитируя предшественников, неправильно рассчитывая последствия политических событий.

Простой ответ на этот вопрос – именно нарушая законы. Но этот ответ будет, как мне кажется, неправильным.

Вероятно, дело в том, что далеко не на все загадки есть ответы. На те, которые ставил Никколо – тоже. Впрочем, на то это и Макиавелли, чтобы быть выше своих комментаторов.

В определенной степени книга дает ответ на вопрос, почему она была повсеместно признана великой. Она была совершенно необычной для своего времени, провоцирующей для последующих столетий и полной загадок для времени настоящего.

Ни в одной другой великой книге нет такого количества ошибок. И ни в одной другой нет такого количества прозрений.

Поэтому мы и любим Макиавелли, что не можем его понять.

Библиография

Переводы «Государя» на русский

Макиавель Н. Монарх. Перевел с немецкого Федор Затлер. СПб.: Общественная палата, 1869.

Макиавелли Н. Государь // Макиавелли Н. Государь. Рассуждения на первые три книги Тита Ливия. СПб., 1869. С. 1–113.