Читаем Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин' полностью

Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

Обрывая роман как бы на полуслове, П психологически завершил его обращением ко времени начала работы над первой главой, воскрешая атмосферу тех лет. Такое обращение перекликалось не только с творчеством П южного периода, но и было контрастно соотнесено с началом восьмой главы, где раскрывалась тема эволюции автора и его поэзии. Развитие этой мысли прямое противопоставление "высокопарных мечтаний" романтического периода и "прозаических бредней" зрелого творчества - читатель находил в "Путешествии Онегина", композиционно расположенном уже после конечных строф восьмой главы и как бы вносящем в них коррективы. Читатель получал как бы два варианта итога авторской мысли: заключение восьмой главы (и романа в целом) утверждало непроходящую ценность жизненного опыта и творчества ранней молодости - "Путешествие" говорило противоположное:

Иные нужны мне картины:

Люблю песчаный косогор,

Перед избушкой две рябины,

Калитку, сломанный забор,

На небе серенькие тучи,

Перед гумном соломы кучи...

(VI, 200).

Эти положения не отменяли одно другое и не были взаимным опровержением, а бросали взаимный дополнительный смысловой отсвет. Такая диалогическая соотнесенность касается и интересующего нас вопроса: в концовке восьмой главы восстанавливался столь важный для "южного" творчества миф об утаенной любви -один из основных составляющих элементов жизненной позы романтического поэта ("А та, с которой образован...").

Читателю не надо было делать усилий, чтобы припомнить намеки на "безымянную любовь", разбросанные в пушкинском творчестве романтического периода.

Призрак этой любви, воскрешенный в конце романа со всей силой лиризма, сталкивался в "Путешествии" с ироническими строками о "безымянных страданиях", оцененных как "Высокопарные мечтанья". (VI, 200).

Мы не знаем, имел ли в виду П в последней строфе романа реальную женщину или это поэтическая фикция: для понимания образа Татьяны это абсолютно безразлично, а для осмысления этой строфы достаточно знать, что автор счел необходимым напомнить о романтическом культе утаенной любви.

Именно потому, что главные герои EO не имели прямых прообразов в жизни, они исключительно легко сделались для современников психологическими эталонами: сопоставление себя или своих близких с героями романа становилось средством объяснения своего и их характеров. Пример в этом отношении подал сам автор: в условном языке разговоров и переписке с А. Н. Раевским П, видимо, именовал "Татьяной" какую-то близкую ему женщину (высказывалось предположение, что Воронцову; справедливые сомнения в этом см.: Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1830-1833). Л., 1974, с. 74). Следуя этому условному употреблению, А. Раевский писал П: "...Сейчас расскажу вам о Татьяне. Она приняла живейшее участие в вашем несчастии; она поручила мне сказать вам об этом, я пишу вам с ее согласия. Ее нежная и добрая душа видит лишь несправедливость, жертвою которой вы стали; она выразила мне это со всей чувствительностью и грацией, свойственными характеру Татьяны" (XIII, 106 и 530). Очевидно, что речь идет не о прототипе Татьяны Лариной, а о перенесении образа романа в жизнь. Аналогичный пример - имя Тани, под которым фигурирует Н. Д. Фонвизина в письмах И. И. Пущина к ней и в ее собственных письмах к нему. Н. П. Чулков писал: "Таней Фонвизина себя называет потому, что, по ее мнению, Пушкин с нее написал свою Татьяну Ларину. Действительно, в ее жизни было много сходства с героиней Пушкина: в юности у нее был роман с молодым человеком, который от нее отказался (правда, по другим причинам, чем Онегин), затем она вышла замуж за пожилого генерала, страстно в нее влюбленного, и вскоре встретилась с прежним предметом своей любви, который в нее влюбился, но был ею отвергнут"

(Государственный литературный музей. Летописи, кн. III. Декабристы. М., 1938, с. 364).

Обилие "применений" образов Татьяны и Онегина к реальным людям показывает, что сложные токи связи шли не только от реальных человеческих судеб к роману, но и от романа к жизни.

Основная литература по "Евгению Онегину"

Научные издания романа

Пушкин. Полное собрание сочинений. Т. VI. М. Изд. АН СССР, 1937. (Большое академическое издание).

Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Изд. 4-е. Т. 5. Л., 1978.

Справочные издания

Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 6-ти т. Приложение к журналу "Красная Нива". Т. VI. Путеводитель по Пушкину. М. - Л., 1931.

Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I. M., 1951.

Словарь языка Пушкина. В 4-х т. М., 1956-1961.

Бродский Н. Л. "Евгений Онегин". Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителя. М., 1964.

Nabokov Vladimir. Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksander Pushkin, V. 1-4. N. Y., 1964.

Мейлах Б. С. "Евгений Онегин". - В кн.: Пушкин. Итоги и проблемы изучения. М.-Л., 1966.

J. Thomas Shaw. Pushkin's Rhymes. A Dictionary. The University of Wisconsin Press, 1974.