Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

Одесские поселения привлекали внимание южных декабристов: Пестель намеревался даже жениться на дочери Витта и поступить в Одесские военные поселения начальником штаба, чтобы получить ключи от того порохового погреба, которым они, по его мнению, являлись. Даже в 1825 г., когда обнаружилась провокационная роль Витта как главной пружины в раскрытии Южного общества, Пестель все еще предлагал в случае восстания "броситься в поселения", надеясь, что поселенцы взбунтуются, а Витт может "пристать" (см. : Нечкина М. В. Движение декабристов, т. II. М., 1955, с. 206). П мог знать о военных поселениях под Одессой из многочисленных источников. Если принять "одесскую" версию, то посещение поселений заключало бы путешествие Онегина по России и, может быть, стимулировало начало заграничного странствования. Однако для определенного решения этого вопроса материалов нет. Чтобы понять, что означало введение в роман эпизода посещения Онегиным военных поселений, следует, с одной стороны, вспомнить непрекращающееся возмущение в обществе этой мерой правительства, слухи, постоянное обсуждение проблемы военных поселений в кругах членов тайных обществ, а с другой - атмосферу строгой секретности, которую создавало правительство вокруг районов поселенных войск. Последнее ярко характеризуется письмом Александра I Аракчееву, из которого видно, что сам император осуществлял мелочную слежку, тщательно просматривая по ведомостям, кто выехал из столицы в сторону новгородских военных поселений. Александр писал: "Обращая бдительное внимание на все, что относится до наших военных поселений, глаза мои ныне прилежно просматривают записки о проезжающих. Все выезжающие в Старую Руссу делаются мне замечательны. 2 марта отправились в Старую Руссу отставной генерал-майор Веригин, 47 егерского полка полковник Аклечеев, служащий в Департаменте государственных имуществ форштмейстер 14 класса Рейнгартен для описи лесов, инженерного корпуса штабс-капитан Кроль. Может быть, они поехали и по своим делам, но в нынешнем веке осторожность небесполезна. Если сей Веригин есть тот самый, которого я знаю, т. е. брат Плещеевой и Данауровой, то в него веры большой не имею, человек весьма надменный. Но он в вчерашнем рапорте показан уже воротившимся из Старой Руссы, что довольно странно и время так коротко было, что кажется ему нельзя было успеть туда и доехать. То воротился ли он с дороги или какая другая причина проявила сию странность - остается загадкою. Полковник Аклечеев довольно заметен. Он служил в гвард. Финляндском полку и перешел с бат. сего полка в гв. Волынской в Варшаву. Там за содействие с другими офицерами в некоторой неуважительности к начальству своему, братом был отставлен и шатался здесь по Петербургу. Полициею он был замечен между либералистами во время происшествий Семеновских в 1820 г. После просился на службу и по общему совещанию с братом написал в его Литовской корпус. Ныне здесь в отпуску. Может быть, он помещик того уезда, но от него станется, что он из любопытства поехал в Старую Руссу посмотреть, что там будет [...] Вообще прикажи Марковникову и военному начальству обратить бдительное и обдуманное внимание на приезжающих из Петербурга в ваш край" (вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I, т. II, СПБ., 1912, с. 645-646).

Онегин "из любопытства" посетил военные поселения, чем должен был обратить на себя "бдительное и обдуманное внимание".

"Путешествие Онегина" не могло не вызывать в сознании автора и читателей, если бы они могли ознакомиться с ним в сколь-либо полном виде, ассоциаций с "Паломничеством Чайльд-Гарольда". Интерес П к этому произведению не затухал, и еще в середине 1830-х гг. он пытался переводить его текст (см.: "Рукою Пушкина"). Однако приходится скорее говорить о различии этих Путешествий. Рассказ об онегинском путешествии отличается сжатостью, исключительной сдержанностью тона, освобожденного от каких-либо авторских отступлений, до строфы 16 (по условному подсчету номеров в черновой рукописи), т. е. до прибытия Онегина в Крым. Это, видимо, связано с тем, что маршрут, избранный автором для Онегина, пролегал между Москвой и Кавказом, в местах, лично П в это время не известных и ни с чем для него не связанных. Тем более заметно, что П повез Онегина по местам, вызывающим у него не личные, а исторические воспоминания. Этим, вероятно, раскрывается и общий замысел "Путешествия": сопоставление героического прошлого России и ее жалкого настоящего.

Печатный текст "Путешествия" начинается с неполной строфы, посвященной Нижнему Новгороду. В рукописном варианте ей предшествовали четыре строфы, которые затем в несколько измененном виде вошли в восьмую главу как X, XI, XII строфы (одна была сокращена). Далее шел текст:

[5]

Наскуча или слыть Мельмотом

Иль маской щеголять иной

Проснулся раз он патриотом

Дождливой, скучною порой

Россия, господа, мгновенно

Ему понравилась отменно

И решено. Уж он влюблен

Уж Русью только бредит он

Уж он Европу ненавидит

С ее политикой сухой,

С ее развратной суетой

Онегин едет; он увидит

Святую Русь: ее поля,