Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Йомар Хонси указывает, что в 1915 году в неразъемной паре Брук – Кирайхида существовало пять официально зарегистрированных борделей. Ни один не носил имя «Розовый дом» («Rosenhaus», «Ruzov'y dum» у Гашека). Возможно, речь о реальном кафе-борделе «У белой розы» («Zur Weissen Rose»). См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 488. Ну а все что можно вывести из романа: этот солдатский пуфф, как и «Кукурузный початок», предположительно находился где-то у реки.

С. 397

Мост-на-Литаве сиял огнями. С другой стороны Литавы сияла огнямu Кираль-Хида, Цислейтания и Транслейтания.

Цислейтания и Транслейтания – две части двуединой монархии, см. комм., ч. 2, гл. 3, с. 352.

Отдельно можно заметить, что сохранение при переводе чешского варианта названия реки Лейта – Литава с одновременным сохранением немецкого варианта названий частей империи Цислейтания (Cisleithanien) и Транслейтания (Transleithanien) ненужным образом затемняет дело. Действительно, либо Лейта – и тогда законно Цислейтания и Транслейтания, либо Литава – и тогда уже, если все на чешский лад, Предлитава (Predlitavsko) и Залитава (Zalitavska).

У Гашека в оригинале немецкие дериваты – Cislajtanie i Translajtanie. Но география – тот самый редчайший случай, когда точность для иностранного читателя важнее особенностей языковой игры.

Местная буржуазия и чиновничество водили с собой в кафе и рестораны своих жен и взрослых дочерей, и весь Мост-на-Литаве, Bruck ап der Leite /Брук-на-Лейте (нем.)/ равно как и Кираль-Хида, представлял собой не что иное, как один сплошной громный бордель.

Наверное, у местной буржуазии, водившей на смотрины проезжим офицерам своих взрослых дочерей, задачи и планы несколько отличались от тех, что стоят перед мамками в борделях. Более смешные были и даже трогательные. Во всяком случае, именно в Бруке, и очень может быть, что в кафе или ресторанчике, во время семейного выхода реальный Рудольф Лукас увидел и полюбил дочь владельца местной пекарни Анну Бауер (Anna Bauer), с которой после всех своих военных испытаний и сочетался законным браком в 1918-м.

Майор Венцель вернулся с фронта в полк, после того как в Сербии, на Дрине, блестяще доказал свою бездарность. Ходили слухи, что он приказал разобрать и уничтожить понтонный мост, прежде чем половина его батальона перебралась на другую сторону реки. В настоящее время он был назначен начальником военного стрельбища в Кираль-Хиде и, помимо того, исполнял какие-то функции в хозяйственной части военного лагеря.

Майор Венцель – повторное использование имени реального человека. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 338.

И прямой намек на санитарное возвращение другого реального офицера, Ченека Сагнера, из Сербии. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 340.

Денщик майора Венцеля, Микулашек, невзрачный, изрытый оспой паренек, болтал ногами и ругался

Как пишет Радко Пытлик (RP 1998), в Липнице параллельно с этой главой романа в декабре 1921-го Гашек успел накатать еще и две пьесы по просьбе гостивших пражских друзей. В одной из них, ныне приписываемой Эрвину Кишу, «Из Праги в Братиславу за 365 дней» («Z Prahy do Bratislavy za 365 dn'i») имя главного героя – Микулашек (Mikul'asek). См. также комм., ч. 2, гл. 5, с. 460.

С. 398

— Как зовут, я спрашиваю?! — заорал поручик, глядя снизу вверх на Микулашека.

Нетрезвый Лукаш здесь переходит на неформальную речь, что для него в ином состоянии очень нехарактерно. «Я говорю» («я спрашиваю» в ПГБ) – j'arku (J'arku, jak se jmenujete, clovece?) вместо j'a r'ik'am.