Коммерция (август 2007)

- А кстати, в торговле ведь нет равенства. Торговец не может работать, не покидая свой социальный круг. Покупатель либо беднее тебя, либо богаче. Значит, ты в любом случае имеешь дело с не знакомым тебе мировоззрением.

- Ну, я своим покупателям уже ровня. Почти.

- Ой ли? Даже если так, не могу тебя обрадовать: это очень плохо.

- Отчего?

- Драйв пропадает. Азарт. С равным нелюбопытно. Его ничто не удивляет, тебя ничто не удивляет. Торговля обретает привкус супружеского секса: «Ну, давай, что ли?»

- Ну, давай, что ли, Миша, выпьем наконец. Тост всегдашний: за тех, кого уже рядом нет.

- Степанцов так с тобой и не разговаривает?

- Ты же знаешь, что нет. И с тобой, кстати, тоже. И Федюня. И Слива.

- А ты знаешь, чем они сейчас занимаются?

- Не интересовался.

- И все-таки лучше так. Мне тут недавно рассказали леденящую душу историю про поколение английских сирот.

- Что это такое?

- Первые русские дети, которых разбогатевшие родители посылали учиться в Англию. Этим занималась тогда всего одна компания. И вот эта повзрослевшая компания подсчитала, что девяносто процентов всех повзрослевших детей, которые уезжали с1991-го по 1995 год, остались за границей оттого, что стали сиротами. Некоторые еще в совершенно ребяческом возрасте. Родители не столько отправляли их учиться, сколько прятали. Детей спрятали, а сами - увы.

- Черт, действительно неприятная история. Вот что я тебе по этому поводу скажу: оттого я и ненавижу менеджеров.

- Они тут при чем? Кстати, я и не знал-то, что ты ненавидеть умеешь.

- Умею. И они очень при чем. Мои менеджеры меня, разумеется, устраивают, но только по принципу «евреев терпеть не могу, а Соломона Абрамыча люблю». Чудовищно раздражает меня manager-культура, вся эта философия «дорогого наемного работника», главный смысл которой в том, что люди хотят получать большие деньги без всякого риска. Ведь каждый же работоспособный управленец считает себя ровней владельцу и даже выше - и по уму (ну-ну), и по образованию. А разницы не помнит: в случае чего он только рабочее место потеряет, а у нас собственная задница на кону стоит.

- Эк тебя разобрало. Не все коту творог, пора и жопой об порог. Но понять можно. Я тут недавно захожу к рекламщикам моим в кабинет, а у них на стене новый лозунг: «Мечта каждого хорошего менеджера - заработать миллион и уехать на Гоа». Я говорю: «Ребят, снимите это, пожалуйста». Они: «А почему, Михаил Львович, - вы думаете, мысль о Гоа расслабляет? Она нас подстегивает на совместные трудовые подвиги, бла-бла-бла-бла!» А я им: «Не, все проще. Оттого, что на Гоа вы уедете с моим миллионом». А насчет задницы я давно выводы сделал: подготовиться к риску невозможно. Ты ждешь одного, а треснет тебя с противоположной стороны. Ах, какая прелестная байка у меня есть по этому поводу: лет пять тому назад Дарвиновскую премию (ту, что присуждают за самую бессмысленную смерть) отдали погибшему аквалангисту. Представь себе: горят флоридские леса, и вот на отвоеванном у огня месте находят полуобгоревший труп аквалангиста. С маской. В костюме. Со всеми делами.

- А как он туда попал?

- Его вместе с водой зачерпнул пожарный вертолет. Они ж воду как набирают: просто зависают над океаном и зачерпывают такой специальной емкостью с откидывающимся дном.

- Твою мать!

- Ага. Представляешь, ведь подводное плаванье - рискованное дело. Человек готовился к риску, был во всеоружии, так сказать.

- Да, не повезло пацану.

- Вот так и про нас скажут. Хотя риск и риски, согласись, - большая человеческая разница.

- Мне пора в магазин.

- Тянет? Соскучился? Я давно говорил, что современный магазин - часть индустрии развлечений.

- До свиданья?

- Пока-пока. Да, а ты знаешь, что один из владельцев Колпинского пищевого комбината ушел в монастырь?

- К чему ты это?

- Да так… Показательно. Раньше великие князья уходили…

Теперь они увидятся не скоро. Шульгин всякий раз после этих встреч испытывает некоторую неловкость: на отвлеченные темы он разговаривает только с клиентами. Часть работы - личные контакты. Человек он очень и очень сообразительный (про него однажды написали: «…с той свирепой скоростью соображения, которая отличает успешного человека от неуспешного»), но давно отказался от привычки полировать ум бесплодной беседой. Говорит, что уже двадцать лет аполитичен; что перестал рассуждать о политике приблизительно в то же время, когда перестал рассуждать о смысле жизни. А именно - еще в студенчестве. Вот о смысле деятельности он говорит. Признает, например, что удачно выбрал сферу приложения сил и трудов: торговля очень дорогим для небольшого круга. Удачно для себя - потому что многое изменилось с начала девяностых годов, и сейчас типичный московский владелец крупного ритейлинга - это очень энергичный и очень невдумчивый человек, прошедший жесткую практическую школу или выросший из управленца, знающий все тонкости именно русской торговли назубок, соединяющий в себе величавость царедворца со сноровкой камердинера - что необходимо для успешного улаживания проблем «наверху».