Коммодор

«Мой любимый муж!

Все домашние новости на этой неделе затмили великие известия из Испании. Артур разбил Мармона и все узурпаторское правительство этой страны теперь уничтожено. Артур стал маркизом. Не помню, в первом или во втором письме я уже писала, что он должен был стать графом. Будем надеяться, что скоро я сообщу тебе, что он стал герцогом — не только потому, что я желаю своему брату стать герцогом, но потому, что это будет означать новую победу. На этой неделе вся Англия только и говорит об Артуре, также, как две недели назад вся Англия говорила только о коммодоре Хорнблауэре и его свершениях на Балтике.

Домашние в Смоллбридже столь возбуждены всеми этими новостями, что гораздо более важное событие едва не прошло абсолютно незамеченным. Я имею в виду то, что Ричард Артур надел свои первые штанишки. Cдетскими платьицами он теперь распрощался навсегда. Мальчик еще слишком мал для таких перемен и миссис Рамсботтом обливалась слезами, расставаясь со своим крошкой, но если бы ты его видел, то, думаю, согласился бы, что он замечательно выглядит в своей новой одежке, по крайней мере, до тех пор, пока ему не удается сбежать из-под присмотра и заняться любимым делом — ковыряться в земле, забравшись куда-нибудь подальше в заросли кустарника. Он проявляет как душевные, так и физические качества, достойные сына прославленного моряка. Когда я закончу это письмо, то позвоню и пошлю за малышом, чтобы он смог добавить что-либо от себя и осмелюсь предположить, что это будет, по крайней мере, отпечаток его испачканного пальчика, который в будущем сменится его настоящей подписью».

Хорнблауэр перевернул страницу. Там действительно было несколько чернильных отпечатков детских пальчиков, стоявших рядом с неуверенным крестиком, напоминающим букву «Х», который Ричард Артур вывел рядом с подписью своей приемной матери. В этот момент Хорнблауэр ощутил отчаянное желание увидеть своего сына, вполне довольного собой, ковыряющегося в земле где-то в зарослях кустарника, погруженного в свою работу со всей серьезностью ребенка. Над «Х», где еще оставалось немного свободного места, Барбара дописала:

«Как обычно, я мечтаю о скорейшем победоносном возвращении моего дорогого мужа, чтобы я могла приложить все усилия для того, чтобы увеличить его радость, вместо того, чтобы просто молиться за него, как я это делаю сейчас».

Хорнблауэр запретил себе становится сентиментальным и попытался жестоко подавить эмоции, поднявшиеся было в его душе. Итак, теперь у него есть двое шуринов, оба маркизы, один из которых — полный генерал, а сам он всего лишь кавалер ордена Бани и — если не случится невероятной возможности обойти старших его стажем — пройдет еще добрых восемь лет, прежде чем он станет контр-адмиралом, даже если ему удастся прожить достаточно долго и его карьера не будет прервана трибуналом. Хорнблауэр протянул руку за первой открытой депешей и еще раз перечитал абзац, который имел самое непосредственное отношение к текущему моменту: