Коммодор

— Поднимите флаг, мистер Харст. Если это судно намеревается пройти Зундом, оно должно было сменить галс вне зависимости, заметили ли с него «Лотос» или нет.

— Да, — согласился Хорнблауэр.

С высоты мачты донесся пронзительный мальчишеский дискант, почти срывающийся на визг — это один из мичманов, почти подросток, вскарабкался на марс с подзорной трубой.

— Британский флаг, сэр!

Хорнблауэр вдруг вспомнил, что он все еще стоит раздетый и мокрый; по крайней мере, мокрыми оставались те части тела, которые не успели обсохнуть на пронзительном холодном ветре. Он попытался было добраться до этих укромных мест полотенцем, но новый возглас вновь прервал это занятие.

— Вот он! — крикнул Буш; верхние паруса незнакомого судна уже приподнялись над горизонтом и стали видны с палубы.

— Будьте добры лечь на курс, чтобы сблизиться с ним на расстояние оклика, — сказал Хорнблауэр.

— Есть, сэр! Старшина рулевой, румб вправо! Поторопите этих лентяев, мистер Харст!

Судно, к которому они приближались, удерживалось на постоянном курсе; в нем не было ничего подозрительного — даже то, что оно изменило галс, едва завидев «Лотос», было вполне объяснимо.

— Полагаю, ее груз — древесина с южных берегов Балтики, — проговорил Буш, наводя свою подзорную трубу: — уже можно видеть палубный груз. Как и у большинства судов, идущих к выходу из Балтийского моря, его палубы были забиты лесом, как баррикады на бастионах.

— Будьте добры, капитан Буш, запросите у него индивидуальный опознавательный сигнал торгового судна, — приказал Хорнблауэр. Несколькими минутами позже он уже всматривался в ответный сигнал, поднимающийся по фалам неизвестного судна.

— «А» — «Т» — номерной — пять — семь, сэр! — прочел Харст, глядя в свою трубу: — Это верный ответ по коду за прошедшую зиму, — может, они пока не успели получить новый сигнал, сэр?

Настолько быстро, насколько этого можно было ожидать от торговца с маленькой командой, шкипер которого не слишком-то хорошо разбирается в сигналах, судно обстенило грот-марсель и легло в дрейф. «Несравненный» подошел почти вплотную к нему.

— Они поднимают желтый «Q», сэр — неожиданно доложил Харст — у них эпидемия.

— Очень хорошо. Будьте добры, капитан Буш, подтвердите.

— Есть, сэр! Я буду держаться на ветре от него, если вы не против, сэр!

На «Несравненном» также обстенили марсели, корабль развернулся и заколыхался на легкой волне, подойдя к торговому судну с наветренного борта на дистанцию пистолетного выстрела. Хорнблауэр взял рупор.

— Что это за судно?

— «Мэгги Джонс» из Лондона. Одиннадцать дней как мы вышли из Мемеля.

Кроме рулевого, на полуюте «Мэгги Джонс» виднелось только две фигуры; одна из них, одетая в синий сюртук и широкие белые штаны несомненно принадлежала капитану. Именно он и отвечал Хорнблауэру в свой рупор.

— Что означает этот желтый флаг?

— Черная оспа. Семь больных на борту и двое умерли. Первый случай — около недели тому назад.

— Оспа, черт побери! — глухо пробормотал Буш. Перед его мысленным взором, несомненно, уже прошли красочные картины того, во что могла оспа превратить его великолепный линейный корабль с 900 моряками, замкнутыми в тесном пространстве.

— А почему вы идете без конвоя?

— В Мемеле это невозможно. Точка рандеву для торговых судов вблизи Лангеланда. Сейчас мы пытаемся пройти через Бельт.

— Что нового? — Хорнблауэр терпеливо прослушал все эти неизбежные фразы прежде, чем задал этот, самый важный для него вопрос.

— Русские все еще удерживают запрет, но мы торгуем по лицензии.

— А шведы?

— Бог их знает, сэр. Говорят, они тоже ужесточают эмбарго.

Странный, словно сдавленный крик, хорошо слышимый на «Несравненном», долетел в этот момент из-под палубы «Мэгги Джонс».

— Что означает этот шум, — спросил Хорнблауэр.

— Один из больных оспой, сэр. Горячка. Говорят, царь должен встретиться с Бернадоттом на следующей неделе — где-то в Финляндии.

— Никаких признаков войны между Францией и Россией?

— В Мемеле я ничего такого не заметил.

Больной, лежащий в горячке, должно быть, просто взбесился — его крики достигали ушей Хорнблауэра несмотря на ветер, дующий со стороны «Несравненного». Теперь он услышал их снова. Возможно ли, чтобы весть этот шум производил один человек — пусть даже в бреду? Это больше напоминало приглушенный хор. Внезапно Хорнблауэр почувствовал, как в нем поднимается волна недоверия. Этот человек в белых штанах на палубе «Мэгги Джонс» был каким-то слишком бойким на язык, слишком профессиональным в своих суждениях. Офицер флота, возможно, мог бы так хладнокровно говорить о возможности начала войны на Балтике, но капитан торгового судна, скорее всего, вложил бы в свои слова больше чувств. И этот шум — нет, не один человек кричал под палубой на баке «Мэгги Джонс». Скорее, ее капитан специально перевел разговор на возможную встречу Бернадотта с царем, чтобы отвлечь внимание Хорнблауэра от этих криков под палубой. Нет, тут что-то не так.

— Капитан Буш, — приказал Хорнблауэр: — пошлите на это судно шлюпку с абордажной партией.

— Но, сэр! — попробовал было запротестовать Буш: — Сэр — у них на борту оспа — сэр! Есть, сэр!