Коммунистические государства на распутье

До смерти Сталина в 1953 году верность Праги курсу советской политики и ее ревностное подражание сталинистскому образу правления не противоречили друг другу. Наоборот, одно предполагало другое. Коммунистическое руководство было целиком сталинистским как по своему происхождению — оно было создано Сталиным, — так и по методам правления. Сталинизация общественной жизни шла довольно беспорядочно, копировались все основные советские мероприятия и институты, — предельное напряжение экономики, строгий партийный контроль над культурной жизнью и превознесение Готвальда как высшей правящей личности. Примечательнее всего была серия политических процессов, приведших к казни ряда руководящих деятелей, таких, как Рудольф Сланский и Владимир Клементис, и заключению в тюрьмы сотен других. Сланского и его коллег обвинили в заговоре с Тито и в еретическом «национальном коммунизме», однако большинство из них пострадало не столько за их веру в какой-то особый, Чехословацкий путь к социализму, сколько за связи с полицейским аппаратом или за их еврейское, немецкое или словацкое происхождение. Сланский не был ни Гомулкой, ни Тито, а был преданным «москалем», и раболепствовал он перед Фалиным не меньше, чем Готвальд. Только Клементис, бывший министр иностранных дел, был сторонником более либерального и националистически окрашенного коммунизма, а ак словак считал нужным сопротивляться централизму чешкой Праги.

Но даже смерть Сталина не вызвала больших перемен. В Чехословакии не было настоящей «оттепели» и «новый курс» первых послесталинских лет был крайне скромным. Восстание в Пльзене возникло преимущественно из-за экономического недовольства, и было нетрудно взять его под контроль. Если не считать кончины Готвальда — он умер через несколько дней после смерти Сталина, — в руководящей верхушке, бывшей у власти вместе с Готвальдом в течение пяти лет и придерживавшейся строго сталинистских взглядов, не произошло почти никаких перемен. Преемником Готвальда на посту презента стал ветеран Антонин Запотоцкий, а на должность председателя партии был назначен Антонин Новотный, партийный «аппаратчик» нового поколения, но «продукт» готвальдовского периода. Лица, активно проводившие сталинизацию в различных областях жизни, — например, словацкий босс Вильям Широкий, бывший глава службы безопасности Карол Бацилек и глава ведомства информации Вацлав Копецкий — остались на высоких постах. Необходимость десталинизации была лицемерно признана, но в практике и в общественных институтах произошли лишь символические пере мены. Мало того, в некоторых отношениях в Чехословаки[83] усилились репрессии сталинистского типа, в частности это проявилось в 1954 году в виде нескольких инсценированный процессов. Новая чистка была обращена не против мелкой рыбешки, попавшейся в сети в связи с делом Сланского, ио коснулась главным образом словацких коммунистов националистического толка, например Густава Гусака, главы словацкого корпуса уполномоченных, и выдающегося писателя Ладислава Новомеского.

Таким образом, были заложены основы поразительной политической стабильности Чехословакии в период знаменательных венгерских и польских событий 1956 года. В то время как венгры и поляки в течение всего 1955 и в начале 1956 года шли вперед, к расширению свобод, аналогичные манифестации среди чехословаков, в частности среди студентов, писателей и даже внутри партии, не пользовались большой народной поддержкой и сразу же встречали твердое противодействие со стороны властей[84]. Руководство было сплоченным, в нем не было никаких ревизионистов или националистов, которых можно сравнить с Надем или Гомулкой. В октябрьские дни пражский режим не проявлял открытых симпатий к своим соседям на севере и на юге, а после подавления венгерского мятежа был одним из первых, кто официально одобрил вмешательство советских вооруженных сил. Если бы Прага решила присоединиться к Будапешту и Варшаве, это могло бы повлечь за собой общий подрыв влияния Советов или, возможно, даже развал коммунистической власти во всем этом районе. Однако Прага оказалась стойким, надежным опорным пунктом в структуре власти Советов в Восточной Европе. Советская военная интервенция в свою очередь спасла пражских лидеров от катастрофы, которая могла бы про изойти в случае успеха венгерского сопротивления.