Коммунисты

Андрэ Стиль[22] называет это произведение «значительным и длительным фактом в жизни нашего народа, важнейшим действием нашей партии». Рассматривая роман Арагона как глубоко значительное и многообещающее явление социалистического реализма во французской литературе, Андрэ Стиль подчеркивает, в частности, что только благодаря этому творческому методу Арагон сумел достигнуть такой полноты и правдивости реалистического изображения и оптимистического звучания этой национальной эпопеи, что является ее великим достоинством.

Андрэ Стиль говорит о том, что это правдивое и вдохновенное произведение дорого французскому народу, ибо оно «помогает ему в его движении вперед».

«Коммунисты» Арагона самыми крепкими нитями связаны с жизнью и борьбой французского рабочего класса и всего французского народа за мир, свободу, демократию и независимость. Это замечательное творческое достижение стало возможно лишь благодаря высокому подъему борьбы рабочего класса во Франции и успехам Французской коммунистической партии в сплочении и воспитании трудящихся, благодаря успехам всенародного движения сторонников мира, которое находит в романе Арагона прекрасное и грозное оружие борьбы за свой благородный идеал.

И. Анисимов.

Книга первая. ФЕВРАЛЬ–СЕНТЯБРЬ 1939 ГОДА

ПРОЛОГ

Уже пять дней сквозь все бреши, через все перевалы Восточных Пиренеев катился угрюмый людской поток, совершался исход побежденного, но не покорившегося народа, повергнутого в изумление постигшей его судьбой. На пути отступления он встречал лишь слабые преграды, но там, где он рассчитывал найти охваченных скорбью французов и теплое гостеприимство, он столкнулся с враждебной грубостью солдат и жандармов; уже пять дней люди двигались по всем дорогам пешком, на подводах, в переполненных грузовиках, с узлами убогого скарба — жалких остатков далекой жизни, сметенной ураганом; уже пять дней в пограничной полосе бестолково суетились растерянные, захваченные врасплох власти, не предусмотревшие организации приемных пунктов и ничего не предвидевшие: ни этого нашествия несчастных людей, ни крови раненых, ни женщин, падавших в изнеможении, ни стариков, встречавших в грязи на дорогах спасительную смерть, ни детей, отставших от родителей и бродивших по окрестным деревням…

В Перпиньяне с поезда сошел высокий, худой брюнет лет тридцати пяти, с красными пятнами на щеках, в котором сразу можно было узнать преподавателя. Сюда его направил Комитет помощи деятелям испанской культуры, где председателем состоял известный химик Жюль Баранже, член Академии и лауреат Нобелевской премии. Пьеру Кормейлю удалось убедить директора лицея, что среди беженцев имеется очень много учителей, и их спасение — дело чести педагогической общественности; подействовало и имя знаменитого Баранже; к тому же сослуживец Кормейля, учитель Моро, согласился вести за него уроки географии в течение недели…

Всю дорогу — он выехал ночным поездом — Пьер не мог сомкнуть глаз. Голова у него шла кругом от мыслей, которые мучили его, как и множество других французов, потрясенных резким поворотом событий в Испании. Ведь еще недавно, только в прошлом году, он ездил в Мадрид с делегацией Учительской лиги. Читая в газетах новости, приходившие из-за Пиренеев, он испытывал двойственное чувство — ошеломленности и лихорадочного возбуждения, и те же самые чувства переживала вся Франция. Но вдруг французские газеты переметнулись из лагеря друзей испанского народа на сторону новых хозяев страны. В Париже, где во время грандиозных демонстраций Народного фронта юноши, высоко подняв одну руку, сжатую в кулак, держали за углы полотнища лилово-желто-красных флагов Испании; в Париже, где люди бросали на эти флаги не только пятифранковые бумажки, но и самые свои сердца, было физически невозможно вообразить невообразимое — такое крушение надежд, такой зигзаг истории, такую трагическую судьбу городов и деревень Испании, торжество «сеньоритос», фалангистов и их марокканских наемников. Пьер решил вложить персты в кровавую рану на теле свободы, — ему нужны были осязаемые доказательства катастрофы. А тут еще лицей, этот питомник золотой молодежи Пасси и Отейля, и настроения его коллег: скептицизм, ирония, а кое у кого и жестокое злорадство. Стряхнуть с себя все это, стряхнуть! И вот по первому зову Комитета помощи…