Коммунисты

…Я обращаюсь к вам с товарищеским призывом взвесить всю серьезность нашего положения, понять, что мы находимся на поворотном пункте. Во имя нашей революции я призываю вас не сходить с точки зрения независимости России и Баку.

На одной чаше весов голод и «белый хлеб» англичан, турки, уговоры и посулы эсеров, меньшевиков, дашнаков, слегка завуалированные угрозы Бичерахова. На другой чаше — слова Шаумяна. Колебания стрелки трудноразличимы. Голоса в Совете разбиваются почти поровну. За Степаном созыв нового заседания.

А если совсем не созывать? В осажденном городе естественнее приказ, нежели уговоры. Сила высшей власти, а не голосование! Любимец промысловых рабочих, председатель Совета Народных Комиссаров Бакинской коммуны, чрезвычайный комиссар Кавказа Шаумян — власть самая высшая. Если попытаться все решить силой оружия. В бою? Но…

Надежных войск у коммуны раз-два — и обчелся. Несколько отрядов рабочих-красногвардейцев, интернациональные дружины коммунистов, два-три самодельных бронепоезда. Горстка, которую в любой час могут уничтожить артиллерийским огнем канонерки Центрокаспия — цитадели эсеров, смять казачьи сотни Бичерахова, расстрелять батальоны армянского «национального совета». Это помимо турецких дивизий, орд мусаватистов, бронепоездов, услужливо посланных из Тифлиса.

Как всегда, у Степана главное оружие. Его слово. Хотя… В ранних сумерках 19-го с астраханских шхун начинает высаживаться отряд Григория Петрова. Человека верного, властного, романтичного и безмерно храброго. Со Степаном, несмотря ни на что, он пойдет до конца. Обоим им жить день в день два месяца!

Петров командует сравнительно крупными отрядами. Действует против немцев на Киевском, Полтавском, Харьковском направлениях. Там и настигает его приказ, круто изменивший всю судьбу, — срочно принять пополнение и спешить в Баку. Маршрут единственно возможный: Царицын — Астрахань — Каспийское море.

В Царицыне, сказано в записках Сурена Шаумяна, военная обстановка вынудила «имевшуюся в составе отряда Петрова пехоту («шесть полков», как говорили Петров и его командиры, только я лично сомневаюсь, что об этих полках можно говорить без кавычек) оставить для обороны Волги, а в Баку послать конницу в составе одного эскадрона, одной батареи 6-ти орудийного состава, одной роты, составленной из матросов Черноморского и Балтийского флотов и команды конных разведчиков силою 30–40 всадников. Таким образом, отряд Петрова не мог внутри армии изменить соотношение сил в смысле ослабления дашнакской мощи…

Все же Петров был начальником солидной военной единицы…»

По-своему, быстро и решительно, оценивают прибытие отряда Петрова полковники Бичерахов и Аветисов. Вся Шемахинская группа войск «национального совета», даже не ожидая нового наступления турок, сама быстро откатывается к последнему рубежу. Семьдесят верст за три дня. Одновременно снимаются с позиций казаки и броневики Бичерахова. С крайне левого фланга они переходят на правый, становятся на второй линии, всячески избегая стычек с противником. Приходится выравнивать, сокращать фронт. На центральном направлении оставляют станцию Аджикабул. Газета эсеров «Знамя труда» немедленно извещает: «Реализация урожая по Бакинской губернии также аннулируется вследствие катастрофических неудач на фронте!!!»

Степан Георгиевич созывает Совет. Снова в расширенном составе. Выступают Шаумян, Джапаридзе, Азизбеков, Зевин. Их радостно встречают. Внимательно слушают. Нет недостатка в приветственных криках. Своих лучших ораторов выставляют все фракции. Все без исключения за Советскую власть. И конечно же, за то, чтобы Степан Шаумян оставался во главе правительства и после того, как оно пригласит в Баку англичан. Около часу ночи 26 июля голосование. Двести пятьдесят девять за посылку гонцов к Денстервилю. Двести тридцать шесть — против. Ничтожный перевес.

Степан от имени большевиков, левых эсеров и левых дашнаков делает заявление:

«Приглашение англичан мы считаем предательством по отношению к революционной России. В этом предательстве нам с вами не по пути, мы поддерживать вашу политику не можем. (В официальном бюллетене новой власти — диктатуры Центрокаспия — отмечено: «Шаумян кричит. Долгие аплодисменты и крики слева «браво».)

Ни в каком коалиционном правительстве мы участвовать не будем! (Опять долгие аплодисменты слева.) Я говорю, что при этих условиях мы снимаем ответственность за преступную политику, которую вы начинаете, и отказываемся от постов народных комиссаров. (Крики «браво», бурные аплодисменты слева.)».

Шаумян садится в сторонке, в президиуме.