Комната 15

– Сэр? – Голос у Райана снова обеспокоенный. Я знаю, что провел здесь слишком много времени. Нужно оставить все криминалистам.

– Уже иду, – говорю я, но не трогаюсь с места.

Протянув руку, аккуратно приподнимаю верхний край сумки. Внутри еще косметика и бумажник. Я извлекаю его пальцами в перчатке. Осторожно, словно выкручивая взрыватель из мины, прищуриваясь, чтобы сфокусировать взгляд, следя за тем, чтобы больше ничего не потревожить, открываю его и нахожу внутри три пятифунтовые бумажки и кредитную карточку на имя Эми Мэттьюс. Также в бумажнике удостоверение сотрудника Центральной больницы Кэмдена, расположенной в противоположном конце района, шнурок аккуратно обмотан вокруг него.

– Эми Мэттьюс, – произношу я вслух.

Кто такая медсестра Мэттьюс и что она делала здесь, в гостинице рядом с Кингс-Кросс?

Я оглядываюсь вокруг.

– Сотовый телефон? – спрашиваю. Констебль молчит. – Ты находил телефон?

Райан что-то невнятно бормочет. В проницательности ему не откажешь, и он заметил гораздо больше, чем обычный полицейский, но всему есть свои пределы. Боже упаси, если ему захочется перейти в криминальную полицию…

– Ты знаешь хоть одну молодую женщину, у которой нет сотового телефона?

Есть сотня разных мест, где он может быть, но мне лучше их не обыскивать.

– Сэр!

Я слышу, как Райан снова окликает меня – более настойчиво.

Я старался удержаться на ногах, однако на этот раз чувство равновесия окончательно покинуло меня. Чтобы не упасть, я попытался ухватиться за хлипкий ночной столик, но тот, похоже, свалился. Я стою на четвереньках перед трупом медсестры Мэттьюс, в неприличной близости к ее ногам, ощущая запах ее крови и духов вместе с запахом гостиницы.

– Сэр? – Теперь это Норрис. Он вернулся и протискивается мимо Райана, чтобы добраться ко мне.

– Не подходи! – кричу я, но голос мой заплетается, больше не повинуясь мне. – Со мной всё в порядке. Не приближайся к месту преступления. Все будет нормально.

Норрис склоняется надо мной. Я отмахиваюсь, прогоняя его.

– Уходи отсюда! Ты уничтожаешь улики…

– Все хорошо, сэр, – говорит он. – Все хорошо.

И я чувствую, как он поднимает меня на ноги.

* * *

Перед гостиницей беспорядочная толпа. Синих мигалок в кружащих хлопьях значительно больше. Приехала группа осмотра места преступления, которая хочет, чтобы об этом знали все. Норрис бережно проводил меня вниз. Но он предоставляет мне самостоятельно проковылять последние несколько шагов, позволяя сохранить хоть немного достоинства. Я признателен ему за это, но злюсь на себя за то, что упал.

«Это все дурацкое чувство долга, – убеждаю себя я. – И Норрис». Если б он не объяснил мне, что я – единственный следователь, остающийся на ногах, я бы даже не очутился здесь, сказавшись больным и предоставив эту работу кому-нибудь другому. А теперь все кончится плохо. Теперь Норрису придется доложить о случившемся, доложить о том, что я упал, а ему пришлось пройти на место преступления, чтобы поднять меня на ноги. Единственный выход – попросить его ничего не говорить и убедить Райана, который, разумеется, также видел все это непотребство.

Полицейские стоят и ждут распоряжений. Позади них в темноте с трудом различимы другие лица – обычная толпа зевак. Синие мигалки привлекают любопытных, словно это телешоу, которое показывают специально для них. Это наводит меня на новую мысль, но прежде чем я успеваю за нее ухватиться, меня вызывают в машину криминалистов, доложить ситуацию. Щурясь в ярком свете фар, стараясь изобразить хоть какое-либо подобие профессионального спокойствия, я говорю по минимуму, после чего с облегчением указываю своим сменщикам на гостиницу.

Наконец из полицейских остается один только Норрис. Он отводит меня в сторону со сосредоточенной деловитостью, устоять перед которой невозможно. Я принимаю решение, что не стану его умолять, и тут вспоминаю, что хотел сказать ему. Хватаю его за руку, но этот жест кажется чересчур отчаянным, поэтому я отпускаю его.

– Фотографии, – говорю. – Снимки зевак.

Это стандартная процедура. Как знать, кто мог прийти позлорадствовать к месту преступления… Но Норрис меня не слушает. Похоже, его больше беспокоит мое состояние.

– Хорошо, сейчас я отвезу вас в больницу, – говорит он.

– Не забудь про фотографии, – повторяю я.

– Разумеется, сэр. Как только вы сядете в машину.

И он распахивает дверь патрульной машины.

Глава 7

Воспоминание: я сижу в приемном отделении больницы, мой отец заполняет своей тушей серый пластиковый стул рядом со мной, в отделении почти никого нет. Этот неприятный, резкий, медицинский запах вместе с чем-то терпким и неопределенным. Я сломал руку – левую руку, – и отец разбирает то, что со мной произошло.

– Выкладывай все четко, – говорит он. – И по порядку. Чтобы врач услышал только существенные факты.

Отец словно по-прежнему на работе, и тут он хорош. Устраняет неопределенности. Я им восхищаюсь. Сколько мне лет, семь? Восемь? Левая рука болит адски. Мне почему-то стыдно.

Я помню, как отец приносит мне газировку из торгового автомата. Протягивает банку, и я осторожно беру ее здоровой рукой.

* * *