Комната бабочек

Хотя предвкушение возвращения домой, в Корнуолл – особенно на Рождество – больше не лишало меня сна за неделю до отъезда из-за неконтролируемого внутреннего возбуждения, тем не менее поездка с Биллом по нашей деревушке по-прежнему оставалась для меня особым моментом. Я радостно улыбалась, завидев разноцветные гирлянды на великолепной сосне, стоявшей в саду перед бабушкиным домом. Бабуля рассказывала мне, что ее бабушка и дедушка посадили эту сосну в один из Рождественских дней, надеясь, что она пустит корни и приживется. Сосна прижилась, и теперь вся деревня собиралась вокруг нее в день зимнего солнцестояния на традиционный ритуал зажигания фонариков.

– Поузи, милая, добро пожаловать домой!

Бабушка стояла на крыльце, протянув ко мне руки, но, прежде чем мы смогли обняться, из-за ее спины выскочил мальчонка и бросился ко мне с криками:

– Поузи! Уже Рождество! Скоро придет Санта-Клаус!

– Я знаю, Росс. Правда, здорово?! – Я подхватила мальчика на руки и, поцеловав в макушку, покрытую такими же, как у Дейзи, светлыми, словно солома, волосами, внесла его в дом.

Дейзи топталась в холле, дожидаясь своей очереди поздороваться со мной. Россу не терпелось вырваться от меня, чтобы показать свой рисунок Санта-Клауса, который повесили в кухне на дверцу одного из буфетов.

– Потерпи немного, Росс, мисс Поузи посмотрит твою картинку позже, – мягко пожурила сына Дейзи. – Она же устала после долгой дороги, и наверняка ей нужно отдохнуть в кресле перед камином и подкрепиться ароматным чаем с лепешками.

– Но ведь…

– Никаких «но». – Дейзи подтолкнула его в сторону кухни. – Пойдем, поможешь мне приготовить чай.

Я последовала за бабушкой в гостиную, где в камине уже весело потрескивали дрова. Домашняя, пока не украшенная елка стояла в большой кадке с землей.

– Я подумала, что ты сама с удовольствием украсишь ее, – с улыбкой заметила бабушка. – Помню-помню, как ты любишь сам ритуал украшения. А пока давай-ка присядь и расскажи мне, как прошел твой последний осенний триместр.

За чаем с печеньем я поведала бабушке о событиях последних трех месяцев учебы. Она с особой гордостью восприняла то, что в сентябре меня выбрали старостой.

– Честно говоря, мне понравились не все обязанности, связанные с этим статусом. Труднее всего назначать какие-то наказания подругам. В начале триместра я застала Матильду Мэйхью за курением в парке. Она обещала больше этого не делать, поэтому я простила ее, но она не выполнила свое обещание, и мне пришлось принять другие меры. Ее на три недели лишили права покидать школу, и теперь она ненавидит меня, – вздохнув, призналась я.

– Грустно, но, возможно, такое наказание остановит других девочек, которых мог соблазнить ее вредный пример?

– Ну, еще бы, по крайней мере, девочки стали гораздо осторожнее в выборе мест для курения, стараясь, чтобы их никто не видел. Но все это привело к тому, что они стали избегать меня и перестали приглашать на свои тайные вечеринки. Вдобавок ко всему, мне теперь выделили отдельную комнату. Я чувствую себя изолированной, бабуля, и с тех пор жить в школе стало гораздо скучнее.

– Зато теперь, Поузи, ты узнала, что обязанности сопряжены со сложными и трудными решениями. Я уверена, что этот опыт поможет тебе в будущем. А теперь расскажи-ка мне поподробнее о поступлении в Кембридж.

Я рассказала бабушке о новом женском колледже и о том, что, по мнению мисс Самптер, у меня хорошие шансы получить одно из немногочисленных свободных мест. Я заметила, что в глазах бабушки заблестели слезы.

– Твой отец, Поузи, мог бы гордиться тобой так же, как и я.

– Не спеши, бабуля, я же еще никуда не поступила!

– Нет, но мне достаточно уже того, что директриса верит в твои силы. Милая моя девочка, ты становишься весьма незаурядной личностью, и я искренне горжусь тобой.

Меня, естественно, порадовала похвала бабушки, но во время нынешних рождественских каникул и посещений традиционных деревенских собраний я вдруг осознала, что даже здесь, дома, в сообществе, где я долго росла, моя «незаурядность», безусловно, повредила и моим здешним дружеским отношениям. Раньше Кэти стучалась в наши двери сразу после того, как видела, что машина Билла проехала мимо их семейного коттеджа, а в этом году появилась лишь в канун Рождества на коктейльной вечеринке, всегда устраиваемой бабушкой для жителей деревни. Сначала я с трудом узнала ее, она обстригла свои роскошные рыжие волосы и сделала химическую завивку а-ля «Пудель», благодаря чему (сурово подумала я) и сама стала похожа на эту собачку. На лице ее лежал толстый, как блин, слой пудры и румян, доходивший только до скул, и он так нелепо контрастировал с натуральным бледным цветом кожи на шее, что казалось, будто она нацепила дурацкую шутовскую маску.

– Если зайдешь ко мне как-нибудь вечерком, я сделаю тебе такой же шикарный макияж, – снисходительно предложила она, покуривая сигарету, пока мы стояли на холодном крыльце. – Тебе, Поузи, достались красивые глаза, а с черной подводкой они вообще будут выглядеть отпадно.