Комната чудес

Шарлотта в тот вечер дежурила в больнице, и мы оказались втроем. Иза повела меня в свое логово. При виде постеров с портретами футболистов у меня подкосились ноги, и мне пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. До чего эта комната напоминала комнату Луи! Теперь мне стало ясно, что моего сына связывает с Изой общее увлечение. Оба фанатели от спортивных побед, зримые доказательства которых украшали стены комнаты – ликование на лицах чемпионов, их гордость и пьянящий восторг. Эти мгновения счастья, запечатленные на глянцевой бумаге, при всей своей эфемерности, притягивали как магнит. Я не посмела расспрашивать Изу об их отношениях с Луи. Она показала мне шарф с автографом игрока, имя которого ни о чем мне не говорило, и тихонько рассмеялась, недоумевая, как можно не знать Златана Ибрагимовича. Как видишь, очень просто, ответила я и вернула ей драгоценный шарф. Но она с торжественным видом снова сунула его мне в руки словно священный дар и попросила вручить его Луи, как только он очнется. В том, что он очнется, она не сомневалась. Я прижала ее к груди и расплакалась. Она отстранилась, воскликнув: «Ой, только не начинайте опять!» Мир снова перевернулся. Я сказала ей спасибо. Луи наверняка обрадуется такому подарку. Она тоже была в этом уверена.

На ужин мы ели пиццу, усевшись прямо на полу. Эдгар включил музыку – оригинальный саундтрек из фильма «Пианино» Джейн Кэмпион. Я узнала мелодию с первых же нот. Это один из моих любимых фильмов, а музыка к нему буквально переворачивает мне душу. Образ Эдгара в моем сознании постепенно обретал плоть. Это был человек, способный вызвать к себе уважение со стороны банды подростков; человек, проявляющий удивительную заботу о дочери и сумевший наладить с ней полное взаимопонимаие и в шутках, и в серьезных вещах; человек, готовый все утро носиться по грязному полю, а вечером с наслаждением слушать фортепианную музыку Майкла Наймана; человек, щедро расточающий улыбки, но хранящий печаль в глубине черных глаз; человек, наверняка имеющий бешеный успех у женщин и не сознающий, насколько он им нравится, – на этой неделе я своими глазами видела, как вели себя мамаши, явившиеся забирать своих детей после тренировки: имя Эдгара не сходило у них с языка. Я чувствовала в нем бурлящий сплав жизнерадостности и боли. Айседора говорила о своей матери в прошедшем времени. Что с ней произошло? Что пережил он? Это интересовало меня все больше и больше, я уже места себе не находила. Мне не терпелось узнать о нем все.

Уже через несколько минут мы незаметно перешли на «ты», и я почувствовала, как уходит напряжение, уступая место непринужденности. Мысли о Луи сдвинулись куда-то в уголок сознания, хотя я по-прежнему думала – не могла не думать – о нем. Согласившись поужинать с чужими людьми, я как будто пересекла некую невидимую черту. Я напомнила себе, что эти люди упоминались в дневнике Луи, что он ими дорожил, что он одобрил бы мое знакомство с ними; в конце концов, он сам подтолкнул меня к встрече с Айседорой и Эдгаром. В каком-то смысле я проникла в мир своего сына, и оказалось, что мне в нем хорошо.

Ближе к десяти часам Иза заявила, что ей пора спать, чем поразила меня до глубины души: я-то каждый вечер гнала Луи в постель чуть ли не со скандалом. Она поцеловала нас, и Эдгар ее проводил в ее комнату.

Я на несколько мгновений осталась одна в гостиной, обстановка которой резко контрастировала с тем, к чему я привыкла у себя дома. В моей гостиной царили дизайн, стерильность и безликость. Здесь беспорядок служил органичной частью декора. На полу валялись журналы и коробки с настольными играми. На полках массивного деревянного буфета стояли покрытые пылью безделушки, но вам и в голову не приходило упрекнуть хозяев дома в небрежности, потому что любому гостю сразу становилось ясно, что у них есть дела поважнее, чем вытирать пыль с буфета. Их занимала жизнь. Все у них в доме дышало яростным желанием жить.

Я встала и потянулась к своей сумке.

– Спасибо, Эдгар. Все было просто замечательно.

– Чепуха. Покупная пицца! Кулинар из меня неважный. Но спасибо на добром слове. И зачем ты вскочила? Опять собираешься улизнуть? Не выйдет. Хватит от меня бегать.

– Я от тебя не бегаю, Эдгар. Если ты заметил, все последние дни я провожу именно с тобой.

– Снова чепуха. Все последние дни ты в основном проводишь в раздевалке за болтовней. Шучу, шучу. Но ты ведь понимаешь, что я хочу сказать…

Он немного помолчал и, вдохнув поглубже, произнес:

– Я хочу, чтобы ты осталась.

Он подошел ко мне, забрал у меня из рук пальто и сумку и аккуратно положил их на диван. При этом его рука легко коснулась моей. Или это было нечто большее, чем простое касание? По моему телу пробежала дрожь.

Я осталась.