Комната Джованни

– Не так уж и тесно. – Я не знал, что делать с руками, и, чтобы чем-то отвлечь себя, остановился и закурил сигарету. Я чувствовал на себе ее взгляд. Она ни о чем не подозревала – просто тревожилась.

– А кто такой Джованни? – спросила Гелла, когда мы двинулись дальше. И вдруг хохотнула: – А ведь я только сейчас поняла, что даже не поинтересовалась, где ты жил все это время. У Джованни?

– Мы снимали с ним одну комнатенку на окраине Парижа, – ответил я.

– Не очень хорошо с твоей стороны пропасть надолго, даже не предупредив его, – упрекнула меня Гелла.

– Господи, но Джованни всего лишь мой сосед по комнате. Откуда мне знать, что он станет искать меня в Сене из-за того, что я отсутствовал пару ночей.

– Но Жак сказал, что ты оставил его без денег, без сигарет, без всего и даже не сказал о моем приезде.

– Я много чего не говорил Джованни. Прежде он никогда не устраивал мне сцен – может, на сей раз был пьян? Я поговорю с ним позже.

– Ты вернешься к ним?

– Если не сейчас, то загляну к нему потом. Я в любом случае должен это сделать. Надо же мне побриться, – усмехнулся я.

Гелла вздохнула.

– Не хотелось бы, чтобы друзья обижались на тебя. Пошел бы и выпил с ними, раз обещал.

– Может, пойду. А может, и нет. Я ведь на них не женат.

– То, что ты собираешься жениться на мне, вовсе не означает, что тебе нужно рвать с друзьями. Как и не означает, что они мне должны нравиться, – прибавила она.

– Я прекрасно все понимаю, Гелла.

Мы свернули с бульвара и пошли к гостинице.

– Он, похоже, очень впечатлительный, – сказала Гелла. Я смотрел на темный холм, где располагался сенат[118], в него упиралась наша улица, слегка идущая в гору.

– Ты о ком?

– О Джованни. Он, видно, очень к тебе привязан.

– Что поделаешь – итальянец, – сказал я. – Театральность у них в крови.

– Даже для итальянца он слишком пылкий, – засмеялась Гелла. – Как давно вы стали жить вместе?

– Месяца два уже. – Я выбросил сигарету. – В твое отсутствие я поиздержался – до сих пор жду денег, кстати, – и перебрался к нему, так было дешевле. Джованни тогда работал и почти все время жил у любовницы.

– Вот как? – сказала Гелла. – У него есть любовница?

– Была, – ответил я. – И работа была. А теперь – ни того, ни другого.

– Бедняжка! – посочувствовала она. – Неудивительно, что у него такой потерянный вид.

– С ним все будет в порядке, – поторопился успокоить я Геллу. Мы остановились у дверей гостиницы. Гелла нажала кнопку ночного звонка.

– Он близкий друг Жака? – спросила она.

– Возможно, не настолько близкий, чтобы осчастливить Жака, – ответил я.

Гелла рассмеялась.

– Меня всегда словно холодом обдает, когда я нахожусь в обществе мужчины, который, как Жак, активно не любит женщин.

– Тогда нам надо держаться подальше от него, – сказал я. – Мы ведь не хотим, чтобы наша девочка замерзла. – И я поцеловал ее в кончик носа. В этот момент из гостиницы донесся грохот, и дверь, страшно содрогаясь, распахнулась. Гелла лукаво заглянула в темноту.

– Всякий раз сомневаюсь, хватит ли у меня духу войти, – сказала она и посмотрела на меня. – Может, поднимешься ко мне выпить, а уж потом пойдешь к друзьям?

– Идет, – согласился я.

Мы на цыпочках вошли в гостиницу, осторожно закрыв за собой дверь. Мои пальцы не сразу нащупали minuterie[119], но наконец нас окутал тусклый желтый свет. Грубый голос рявкнул что-то неразборчивое, а Гелла в ответ выкрикнула свою фамилию, стараясь произносить ее на французский лад. Когда мы поднимались по лестнице, свет погас, и мы с Геллой захихикали, как дети. Мы никак не могли нащупать выключатели на лестничных площадках, и это почему-то каждый раз вызывало у нас новый приступ смеха. Так, держась друг за друга и не переставая смеяться, мы добрели до номера Геллы на верхнем этаже.

– Расскажи мне о Джованни, – попросила Гелла через какое-то время, когда мы лежали в кровати, глядя, как ночь затягивает чернотой накрахмаленные белые портьеры. – Меня он интересует.

– Довольно бестактно сейчас заговаривать о другом мужчине, – сказал я. – И что ты, черт возьми, хочешь о нем знать?

– Ну кто он, чем интересуется? Откуда у него такое лицо?

– А что с его лицом?

– Ничего. Просто он очень красивый, ты не заметил? Но в его красоте есть что-то старомодное, что ли.

– Давай-ка засыпай! – сказал я. – Ты уже заговариваешься.

– Где ты с ним познакомился?

– В баре, там, помнится, было много народу, выпивали.

– Жак тоже был?

– Не помню. Кажется, был. Да, он тоже познакомился с Джованни в тот вечер.

– А как случилось, что ты стал жить с ним?

– Я уже рассказывал. Сидел тогда на мели, а у него была комната.

– Но это не могло быть единственной причиной.

– Конечно. Он мне понравился, – сказал я.

– А теперь разонравился?

– Я очень привязан к Джованни. Сегодня он был не в лучшей форме, хотя обычно бывает очень мил. – Я засмеялся. Под прикрытием ночи, осмелевший после близости с Геллой и успокоенный тоном моего голоса, я с облегчением прибавил: – По-своему я люблю его. Действительно люблю.

– Тогда ты странным образом показываешь свою любовь, и он это чувствует.