Комната на Марсе

Каждый человек заслуживает мира. Он оставлял за скобками вопрос того, заслуживает ли кто-либо чего-либо вообще. Он нуждался в определенных вещах, чтобы чувствовать себя в норме. В числе этих вещей была Ванесса. Он нуждался в темных, тяжелых портьерах, потому что у него были проблемы со сном. Он нуждался в клонозепаме, потому что у него были проблемы с нервами. Он нуждался в оксикодоне, потому что его мучили боли. Он нуждался в алкоголе, потому что он был алкоголиком. И в деньгах он тоже нуждался, потому что у него были жилищные проблемы, и покажите ему любого, кому не нужны деньги. Он нуждался в этой девушке, потому что у него были проблемы с девушками. Или проблемы – не то слово. Просто для него все сошлось клином на ней. Ее звали Ванесса; это был ее псевдоним, но для него это было ее имя-имя, потому что именно под этим именем он узнал ее. Ванесса заполняла собой туман в его голове, делая его чем-то осязаемым и реальным. Когда он был рядом с ней, ему было хорошо. Каждый человек заслуживает, чтобы ему было хорошо. Особенно он, покуда он был собой.

– Разумеется, можно проносить вино на борт, – сказал он старой стюардессе.

Она выслушала его слова с хитрой улыбкой, прочертившей складки на ее щеках. Он указал на багажные ячейки, полные винных бутылок других пассажиров.

– К сожалению, нельзя распивать вино в самолете.

Слишком поздно, подумал он. Он уже опустошил обе бутылки: одну перед входом на посадку, а другую сразу после взлета.

Он стал уговаривать ее принести ему еще выпивки, упирая на то, что им лететь еще час, а у него пересохло во рту.

Неожиданно она согласилась, чересчур неожиданно. Она решила надуть его – он это понял, – и действительно, она принесла ему простую колу, даже не в стекле, и заявила, что там содержится ром.

Рядом с ним сидела пара, повернувшись друг к другу, как бы показывая, что они не настроены на общение, но он все равно заговорил. Иногда разговор ни о чем помогает убить время. Он стал рассказывать им о своей яхте, хотя у него не было яхты, но он уже так давно рассказывал о ней людям, что сам начал верить в это. Но они его не слушали. Так что он повернулся к пареньку по другую сторону прохода и стал рассказывать о яхте ему. Бывало, что он обращался к взрослым, как к детям, говорил мужчинам «малой», но этот малой был малой-малой, Курт это ясно видел.

Он спросил, сколько ему лет.

– Тринадцать.

– Славно.

Курт сказал это с выражением «молодец, так держать». Ребятам нравится, когда их подбадривают. Он одобрял этого паренька за то, что ему тринадцать. Тринадцать – это пубертат, когда уже встает. Ему захотелось показать пареньку фото Ванессы. Открыть ему чудесный мир женщин, которые знают, что значит быть женщинами. Не то что эта стюардесса и, наверно, большинство женщин в самолете, да и повсюду в эти дни, когда женщины совсем разучились быть женщинами. Если бы у него была с собой ее фотография, он бы ее показал пареньку. Была еще одна порноактриса, напоминавшая ее, но фото актрисы у него тоже не было.

По проходу подошла женщина и склонилась над пареньком. Тот встал с места, и его занял мужчина. Они были семьей и менялись местами. Рад познакомиться, сказал Курт, и паренек ответил, что он тоже.

Никто не хотел разговаривать с ним или, точнее, слушать его, так что он достал свою книгу, «Цыпленок и ястреб», про Вьетнам, которую пытался читать уже три года. Эта тема его занимала, потому что он давно уже рассказывал людям, что воевал во Вьетнаме, но это была неправда. Он служил в Германии. Книга была написана от лица пилота вертолета, и Курт не дочитал даже до середины. Поскольку он так медленно читал и книга была не новой и замусоленной, он держал ее в дешевом пакете на липучке. Он прочитал несколько страниц в самолете, потягивая свой ром с колой без рома, спасибо пизде-стюардессе, но книга ему не давалась. Проблема была в том, что это чтение требовало такого напряжения. Ты удерживал внимание достаточно долго, чтобы одолеть целый абзац, а за ним был другой, а за ним еще – и так без конца. Он читал эту книгу по большому счету напоказ перед остальными пассажирами, только никто не смотрел на него и как будто вообще не замечал. Он убрал «Цыпленка и ястреба» обратно в пакет. Экран перед ним не включался, так что он закрыл глаза и подумал о том, что, как только вернется домой, он сможет увидеть Ванессу.

В тот вечер, когда он вышел из такси перед своим домом, по улице стелился туман. Иногда в этом городе было так холодно, как нигде. Он был в шортах, как туристы, стоявшие гуськом в ожидании канатного трамвая на Пауэлл-стрит. Эти болваны никогда не читали о погоде в Сан-Франциско. Он знал, что будет холодно. Но ему пришлось надеть шорты, чтобы его пустили в самолет, потому что свои единственные брюки он обоссал.

На следующий день, едва проснувшись, он пошел в «Комнату на Марсе». Была суббота, и Ванесса всегда работала по субботам.

Но ее там не было.