Комната с загадкой

– Сиди, грейся, сейчас чай поставлю, – и, вернувшись, добродушно пригласил: – Ну давай, расскажи мне, что там случилось. Вижу, тебя так и распирает.

– Плыву я, плыву, – с готовностью начала она, – тут прямо по ноге как шваркнет, потом опять.

– Что шваркнет?

– Руки! Ледяные! И нос.

– Не может утопленник на дне стоять, они всплывают.

– А вот не всегда!

– Всегда.

– А если к ногам что привязано?

– Тазик с цементом? Это ты заморских фильмов насмотрелась?

Оля хотела снова обидеться, но передумала. Уж больно хорошо, тепло и уютно было в этой шали. Сидели, ни о чем не говорили, чаевничали. Николай вышел, чтобы поставить еще кипятку, и Ольга, поднявшись, походила по комнате. Сколько раз она тут бывала, но сейчас смотрела на все по-новому. Вдруг представилось, что она тут хозяйка.

Вот этот стол хорошо бы передвинуть поближе к окну, так будет уютнее чай пить. Обои ободрать, пора бы уже обновить, можно и повеселее найти. Занавески тоже ветхие, у мамы можно разузнать, какие сейчас пользуются спросом.

«Фу, пылищу развел! Ох, Колька, Колька, стоило маме уехать – ну как ребенок, право слово, – тут она опомнилась, пожурила себя, – снова фантазии. Как будто все уже решено. Сначала надо эволюционировать из говорящей обезьяны в человека, потом уж можно и семью создать, а то мужу на шею садиться… Так. Не буду сейчас об этом думать. Надо прибраться. Где тут у них тряпки?»

Она заглянула в шкаф, в комод, поискала в тумбочке – ничего похожего. «А, наверное тут, в нише у входа».

Как только Ольга подошла к двери, та распахнулась, чуть не стукнув ее по лбу. На пороге красовалась Брусникина в своем глупом сером платке, со шваброй, с ведром. Не видя Оли, нахально, пронзительно возгласила:

– Коля, убираться!

И вломилась в чужой дом, как в свой собственный, и оглядела его точь-в-точь по-хозяйски, как только что Оля.

У Гладковой внутри аж заклокотало. Вот сейчас подойдет, отберет швабру и как наподдаст сперва по голове, а потом коленом под зад, но, во-первых, Зойка, затылком почуяв ее обжигающий, полный ненависти взгляд, повернулась, во-вторых, как раз с тылу спешил с чайником Колька.

– А, Зоя, привет, – как ни в чем не бывало сделал приветственный жест свободной ручкой, – сегодня не надо прибираться, я еще намусорить не успел.

– Не успел. Хорошо. Завтра тогда? – спросила Брусникина, вроде бы невинно, но по-особенному постно потупилась.

«Откуда столько яда у этой гадюки?» – только и подивилась Оля.

– А пускай завтра, – легко согласился Николай, – как выключатель, фурычит?

– Фурычит, через что. Зашел бы, как время будет, посмотрел.

Тут уже и Колька ощутил, как прожигает щеку Ольгин взгляд-гиперболоид, и заторопился:

– Зайду, зайду, о чем речь.

Зоя утицей выплыла в коридор, и дверь за ней захлопнулась без малейшего ее участия.

Дружба с Колькой – еще один момент, который вызывал у Оли… конечно, не ревность, но… черт возьми! Как только эта Зойка выскочила, как прыщ на ровном месте, у них с Николаем сложились добрососедские отношения, точно росли на соседних грядках! Колька заскакивал к беспомощным теткам, что-то подкрутить-подправить по хозяйству, и они наверняка забегали, притащить одинокому соседу пирог-другой.

Аж зло брало. И ничего-то Кольку в этой дуре не смущало – ни серо-черные тряпки, ни платки. Ольга как-то мимоходом упомянула об этом, и он отрезал, морщась, как от дупла в зубе:

– Оля, утомила ты меня. Да хоть мешок с дыркой таскай вместо платья, мне-то что за дело?

– И что, не странно, что девочка вот так, в наше время, да еще прилюдно, напоказ…

– Прямо напоказ! Ну а если у нее нету ничего на смену? Если ей так удобно?

Оля отчаялась достучаться:

– Крестится она напоказ!

Колька чуть не расхохотался:

– И чего? Можно подумать, уселась прилюдно…

– Коля!

– А у тебя любой, кто строем не ходит, – сектант и преступник. Педагог, ха!

…Теперь Пожарский, сделав вид, что ничего эдакого не случилось, принялся заваривать чай, приговаривая:

– Бабы с ума сходят.

– Что случилось? – деревянно, без малейшего интереса спросила Оля.

– Всем срочно потребовалось легкие баретки подбивать, а некому.

– Почему?

– Цукера по голове тюкнули.

– Да ладно? Правда, что ли?

Колька, потягивая чай из блюдечка, ответил:

– Правда – не правда, не знаю, но дверь заперта.

– Так ему и надо, – бессердечно сказала Оля, – допрыгался, скользкий тип.

– И в самом деле, ну его, – согласился Колька.

– Ужасный барахольщик.

– Это точно. Натаскано у него в каморку – не продохнуть. Даже, представляешь, шахматный стол у него, за которым мы с мужем Маргариты Вильгельмовны, Александром Давидовичем, играли…

Он не успел прикусить язык, Ольга услышала и удивилась:

– А ты откуда знаешь?

– Так я это, ботинки как-то подбивать носил – и случайно увидел, – нашелся он.

Оля, поморщив лоб, спросила:

– Столик, в который муж от нее папиросы прятал?

– Не знаю этой истории, – признался Колька. – А зачем?

– Да вроде бы Маргарита рассказывала, что профессор ей дал слово, что бросит курить, да не бросил и папироски прятал в стол. Какой-то тайник в нем был.

Посмеявшись, Колька подошел, обнял девушку: