Комната смерти

Капитан Управления полиции Нью-Йорка Билл Майерс. Специальный оперативный отдел. Что бы это ни значило.

Они обменялись приветствиями, и гость начал рассыпаться в похвалах по поводу успешного завершения дела.

— Мне в жизни не догадаться бы, что подобное возможно, — сказал капитан.

— Я и сам удивился тому, как все обернулось.

— Еще бы! Но выводы вы сделали вполне достойные.

Слово «достойно» означает лишь нечто приемлемое в обществе или считающееся приличным, а вовсе не значит «неплохо» или «хорошо». Но чужой жаргон не изменишь, так что Райм промолчал. Внезапно он понял, что наступила затянувшаяся пауза, а Майерс сосредоточенно уставился на газовый хроматограф, хотя ни сам прибор, ни обстоятельства вовсе этого не требовали.

Наконец капитан окинул взглядом лабораторию, словно убеждаясь, что они одни.

И тут Райм понял.

— Речь ведь об Амелии, Билл?

Он пожалел, что назвал ее по имени. Ни он, ни она не страдали предрассудками, за исключением традиции никогда не называть друг друга иначе как по фамилии.

— Да. Лон с вами говорил? Насчет моих проблем из-за ее здоровья?

— Говорил.

— Объясню подробнее, — сказал Майерс. — Я дал ей время закончить это дело, а потом велел пройти медосмотр. Но затем я прочитал рапорт о задержании в Глен-Коув, когда они с полицейским Пуласки взяли Джейкоба Свонна. В рапорте врача говорится, что у нее полностью отказало колено, после того как подозреваемый заметил, что ей больно, и пнул ее или ударил. Не будь там полицейского Пуласки, она наверняка бы погибла. А также Спенсер Бостон и, возможно, кто-то из ворвавшегося в дом спецназа.

— Билл, она задержала преступника, — бесстрастно произнес Райм.

— Ей повезло. В рапорте говорится, что после она едва могла ходить.

— Сейчас она прекрасно себя чувствует.

— Да?

На самом деле — нет. Но Райм промолчал.

— Вопрос и правда серьезный, Линкольн. Никто не хочет говорить на эту тему, но проблема в том, что Сакс подвергает риску себя и других. Мне хотелось поговорить об этом с вами наедине. Мы собрались и пришли к решению. Я повышу ее в должности, сняв с оперативной работы, и назначу инспектором по крупным правонарушениям. И мы присвоим ей звание сержанта. Но я знаю, что она будет возражать.

Райм был вне себя от ярости. Капитан говорил о его Сакс, выражаясь самыми дешевыми клише.

Но он смолчал.

— Мне нужно, чтобы вы ее уговорили, Линкольн, — продолжил капитан. — Мы не хотим ее потерять, она слишком опытна. Но если она станет настаивать на том, чтобы остаться оперативником, работать в управлении она больше не сможет. Единственный вариант — посадить ее в кабинет.

А что она будет делать, уйдя из полиции? Станет частным консультантом, как он? Но подобная карьера Сакс не подходила. Она была выдающейся исследовательницей мест преступлений, чему помогали ее упрямство и врожденная эмпатия. Ей хотелось заниматься оперативной работой, а не сидеть в лаборатории, как он. Криминалистика, естественно, была не единственной ее специальностью. Если она не сможет помчаться на место взятия заложников или совершающегося грабежа, чтобы вступить в схватку с преступником, она попросту увянет.

— Так вы поговорите с ней, Линкольн?

— Поговорю, — наконец ответил Райм.

— Спасибо. Это только ради ее блага. Мы в самом деле хотим как лучше. Для всех.

Капитан Майерс пожал криминалисту руку и ушел.

Райм уставился на стол, за которым недавно сидела Сакс, разрабатывая дело Морено. Ему казалось, будто он чувствует запах гардении от ее любимого мыла, хотя, возможно, это были лишь всплывшие в памяти образы.

«Поговорю с ней…»

Развернув коляску, он снова подъехал к доскам, внимательно их разглядывая и, как всегда, получая удовольствие от изящества доказательств и содержавшейся в них интриги.

Глава 94

Тарахтя дизелем, стодесятифутовый сухогруз рассекал лазурную гладь Карибского моря, когда-то родного дома пиратов и благородных военных парусников, а теперь превратившегося в магистраль для туристов и место развлечений для богачей.

Корабль шел под доминиканским флагом, и было ему тридцать лет. Двигатель «Детройт 16-149», приводивший в движение единственный винт, позволял развивать приличную скорость в тринадцать узлов. Осадка составляла пятнадцать футов, но сегодня вода была ниже ватерлинии из-за небольшого груза.

Над надстройкой в передней части корабля уходила вверх высокая мачта. Просторный мостик был загроможден подержанным навигационным оборудованием, привинченным или привязанным к палубе. Штурвал представлял собой старомодный деревянный круг со спицами.

«Пираты…»

У руля стоял приземистый пятидесятидвухлетний Энрико Крус. Это было его настоящее имя, хотя большинство знали его под псевдонимом Генри Кросс, как ньюйоркца, возглавлявшего несколько некоммерческих организаций, самой крупной и известной из которых были «Школьные классы для Америк».