Комната волка

Возвращаясь домой, Ник понял, что в тот момент даже не думал о связках. Он даже не знал, где они находятся. Ему лишь хотелось ударить ту тварь по голове как можно сильнее. Удар пришёлся на челюсть, и, возможно, именно из-за этого волку удалось порвать его запястье.

Но всё обошлось. Хотя рука была туго перевязана и Нико с трудом шевелил пальцами, он мог держать маркер. Теперь он зажимал его между указательным и средним пальцами. Ещё в больнице Нико понял, что хочет рисовать. К чёрту отца – Нико спас ему жизнь ценой своей руки. Рисовать – это меньшее, что он заслужил.

Но нет.

Отец ничего не сказал, когда вошёл в комнату. Он лишь окинул взглядом стены и чёрные линии над кроватью. Он молча вышел, но Нико всё понял. Через два дня к ним снова пришёл маляр.

Он пришёл утром, когда Нико был дома. Папа сделал это специально, в этом Нико был уверен. В тот день он собирался встретиться с Клаудией, поэтому папа мог дождаться, когда Нико уйдёт. Но нет, он вызвал маляра утром.

Папа открыл ему дверь и махнул в сторону комнаты Нико. Одного жеста было достаточно. Нико увидел этого идиота в белом комбинезоне и ботинках, испачканных краской. Он с улыбкой подошёл к стене и покачал головой.

Маляр передвинул постель, расстелил целлофан, обмакнул валик в краску. Нико смотрел, как его рисунок с каждым мазком исчезает. Потом этот вечно улыбающийся идиот ушёл. Нико слышал, как маляр спустился вниз и попрощался с отцом. «Спасибо, – сказал он, – до встречи».

До встречи.

Нико начал рисовать, даже не дожидаясь, пока захлопнется входная дверь. На другой стене. Потому что на той краска ещё не высохла.

14

К л а у д и я: Как ты?

Н и к о: Так себе. Могло быть и хуже.

К л а у д и я: По-моему, ты чудом остался жив.

Н и к о: К счастью, я могу рисовать.

К л а у д и я: При чём здесь это, Нико? Неужели тебя это волнует?

Нико улыбнулся. Он представил Клаудию, сидящую на кровати со скрещёнными ногами, её тетрадку на ковре, красную куртку на стуле.

К л а у д и я: Потом расскажешь, почему ты это сделал.

Н и к о: А что ещё мне оставалось?

К л а у д и я: Например, убежать, нет?

Н и к о: Убежать? Клаудия, ты вообще представляешь, как выглядит волк?

К л а у д и я: Ты ведь знаешь, что спас своего отца?

Н и к о: Да, знаю. Круто, правда?

К л а у д и я: Что делаешь?

Н и к о: Рисую.

К л а у д и я: Что?

Н и к о: Ничего особенного.

К л а у д и я: Я рада, что тебе лучше.

Тишина. Она на кровати, со скрещёнными ногами. Он на полу, спиной к стене.

К л а у д и я: Я скучаю по тебе, Трамонтана.

15

Никто не мог называть его Трамонтаной. Только Клаудия.

Потому что это имя придумала она, когда они отправились на море в прошлом году. Она сидели на скамейке на пристани. Ветер поднимал волны, которые затем разбивались о камни, словно фейерверк. Брызги разлетались в разные стороны, захлёстывая мачты яхт.

Нико размахивал руками и кричал:

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!

Он как будто управлял оркестром ветра и моря.

– Сумасшедший, – фыркнула Клаудия.

Нико улыбнулся и крепко обнял девушку, чтобы сильный ветер не унёс её прочь. Он сурово огляделся по сторонам, давая понять ветру: дуй ещё сильнее, если хочешь, но Клаудию я ни за что не отпущу.

– Когда я с тобой, я точно немного сумасшедший, – ответил Нико.

Клаудия поцеловала его. Это был один из тех настоящих долгих поцелуев, которые заставляют мечтать.

– Ты сумасшедший, – повторила она. – Как ветер. Как трамонтана.

«Да, – подумал Нико. – Да, как трамонтана».

Они ещё долго сидели на пристани.

Вот почему никто не мог называть его Трамонтаной.

Никто. Только она.

16

Обычно отец успокаивался через три дня. Столько же времени понадобилось Христу, чтобы воскреснуть. Затем всё начиналось заново.

В тот день Нико был у Клаудии.

Он хотел узнать школьные новости, потому что в ближайшее время посещение школы ему не грозило.

– Ты почти ничего не пропустил, – сказала Клаудия. – Один урок с Диказио, один с Писати, новая тема. – Она рассмеялась. – Хотя нет, кое-что произошло. Амброзини забыл тетрадку, и ему было не на чем писать новую тему. «Что же мне делать? – спросил он у Брунати. – Можно я попрошу у кого-нибудь листок?» «Твои проблемы», – ответила она. Ну, ты знаешь, как она обычно отвечает. Брунати сказала, что он может писать хоть на туалетной бумаге. И Абмрозини пошёл в туалет и вернулся с рулоном.

Клаудия рассмеялась, тряхнув головой. Казалось, её волосы вобрали в себя весь свет в комнате.

– А Брунати? – спросил Нико.

– Ничего, разрешила ему. Ты же знаешь, на чём бы Амброзини ни писал, хоть на туалетной бумаге, он получит высший балл.

Клаудия снова рассмеялась. Затем она развернулась и подняла рюкзак с пола.

– Нет, – сказал Нико.

– Что «нет»? Ты ведь даже не знаешь…

Он вырвал рюкзак из ее рук и спросил:

– Плыви-небо?

– Сейчас? – улыбнулась Клаудия.

Но Нико не ответил. Он встал, взял Клаудию за руку и вывел её во двор.

Играть в плыви-небо.