Комонс

Как ни странно это прозвучит, но многие из здешних гротов имеют своих законных владельцев; их имена всем известны и даже порой отмечены на карте. Чужакам останавливаться в таких гротах нельзя – только с разрешения хозяина. Если его нет – ищи «гостевой» грот, которых тоже хватает.

Определить, что грот чей-то можно по двум признакам. Первый – если территория обжита, то есть там присутствуют нычки с продуктами, пенки, посуда и прочие предметы быта, свидетельствующие о частых визитах владельца подземной «недвижимости». Второй признак – наличие маскировки. Если вход в грот заложен кладкой, то это ясный намёк – незваным гостям здесь не рады. Но в любом случае, даже если вы остановились в гостевом гроте – надо обязательно убрать за собой, вынести мусор наружу или, в крайнем случае, заныкать его в специально отведенных под помойки тупиках.

Всё это я изложил Асту в электричке. Он и сам был немного в курсе – мать немало успела порассказать о нравах обитателей подземелий…

10 часов 25 минут утра, мы на месте. Ночью выпал снег, и по дну оврага, где находится вход в «Силикаты», тянется натоптанная дорожка, причём все следы ведут от входа наверх – ясное указание на то, что по крайней мере, с сегодняшнего утра подземная братва покидала систему, а отнюдь не наоборот. Мы нарочно выбрали для вылазки понедельник, сочинив для классной руководительницы байку о чрезвычайно важной тренировке со «сценическими фехтовальщиками». Расчёт на то, что народу в системе будет всё же поменьше.

Лаз, отмеченный на карте, как «Вход I» прячется под нависшей глыбой известняка – десятиметровый узкий тоннель, где пробираться можно только ползком, толкая поклажу перед собой. Выводит он к гротам «Келья», «Надежда» и «Тихий океан»; у развилки, на большом плоском камне лежит отсыревшая, тронутая плесенью амбарная книга, куда принято записывать время входа в систему, примерная цель заброски, а так же ставить отметки об убытии. Принято считать, что эти сведения могут спасти неосторожным посетителям жизнь; на деле же многие пренебрегают этой формальностью, и книга давным-давно стала местной достопримечательностью, ритуалом.

Миновав входной тоннель, заново перекладываем рюкзаки, приводим в порядок снарягу. Перед тем как лезть под землю мы переоделись. Я – в рабочие брезентовые штаны и штормовку, старательно заправленную под ремень – иначе будет задираться к голове, если придётся пятиться ползком в узком лазе. Серёгин танковый комбинезон из «чёртовой кожи» тоже доработан под подземные реалии: откидной клапан на пятой точке (предназначенный для целей сугубо физиологических) наглухо зашит, дабы пуговицы не поотрывались в шкуродёрах.

За комбезом и брезентухой пришла очередь касок. У меня обычная, строительная, из красного пластика, у Серёги же – рубчатая «стахановка» из бурой фибры. Поверх каски он пристроил на лоб шахтёрский налобник, соединённым толстым резиновым шнуром с увесистой аккумуляторной батареей. Мечта спелестолога, у матери позаимствовал – заряда такой батареи хватает часов на десять непрерывной работы.

Я фонарик пока поберегу, запасных батареек не так много, всего один комплект. Взамен вытаскиваю из кармашка рюкзака полосу толстого плексигласа, поджигаю. Грот озаряется колеблющимся оранжевым светом. Аст одобрительно кивает и выключает налобник – действительно, с таким «факелом» под землёй куда комфортнее…

Напоследок пристраиваем противогазы поверх клапанов на рюкзаки – и достать, в случае чего, можно быстро, и висящая на боку противогазная сумка не будет цеплять и мешаться в узостях и шкуродёрах – вперёд!

Путь по системе, против ожиданий, не занял много времени. Мы просто прошли, следуя за узкими рельсами для вагонеток под ногами – ходят слухи, что они проложены ещё в середине девятнадцатого века. Над головами вдоль стен кое-где попадаются столь же древние крепи – почерневшие от сырости дубовые столбы и поперечные брусья под потолком. Аст ткнул в одни из столбов пальцем, и он по фалангу провалился в труху. На потолке – надписи, сделанные копотью от плекса, по стенам, на каждой развилке – малопонятные непосвящённому взгляду значки. Обращаюсь к карте – такие же значки значатся и там…

И – летучие мыши. Их реально много. Света они не боятся, висят себе на потолке и висят в зимней спячке – снаружи снег, мороз, ловить нечего. Можно взять крошечное тельце в ладонь и ощутить еле заметное биение крошечного сердца…

Гроты – «Любовь», «Тайвань», «Море Франца», «Курилка»…

Коридоры-ответвления уходят только вправо, мы следуем большой дуге, замыкающей систему с севера и с запада. Ни черта не помню, хотя бывал тут не раз и не два – правда, давненько, году в восемьдесят втором – восемьдесят третьем. В той, прошлой жизни, разумеется.