Компания дьявола

Он рассмеялся и начал рассказывать мне о Бейлоре, карточном шулере, который надул Кобба самым чудовищным образом во время игры в качо.

— Я могу смириться с проигрышем, — сказал он, — и даже могу смириться с тем, что, проиграв, выглядел глупо. Но с тем, что проиграл, как мне сказали, мошеннику, — с этим я смириться не могу. Я должен ему отомстить.

Затем Кобб объяснил мне свой замысел и сказал, что Бейлор должен быть у Кингсли на следующий вечер. Кобб уже сговорился с крупье, сдающим карты в качо, поэтому от меня требовалось только привлечь внимание к своей особе и вынудить Бейлора вызвать меня на поединок. Узнав о вкусах Бейлора, мы договорились, что мне следует нарядиться шотландцем-деревенщиной. Кобб был готов расцеловать себя от радости.

— Ловушка захлопнется так легко, — сказал он. — Жаль, я сам этого не увижу. Боюсь, мое присутствие может его насторожить, поэтому придется отказать себе в удовольствии.

Затем я поднял вопрос о денежных средствах, и Кобб сказал, что на этот счет не стоит беспокоиться. Он открыл свой бумажник, лежавший наготове, и достал внушительную пачку банкнот.

— Здесь тысяча двести фунтов, — сказал он, хотя по его виду нельзя было сказать, что он собирается отдать деньги в мое распоряжение. — Вы должны проигрывать понемногу, чтобы соблазнить его, но окончательный удар должен быть в районе тысячи. — Он по-прежнему не выпускал деньги из рук.

— Вероятно, вас беспокоит сохранность ваших денег?

— Здесь намного больше, чем я вам плачу.

— Даже в самых нелестных отзывах о моей репутации никто никогда не называл меня вором или мошенником. Даю слово чести, что буду распоряжаться вашими деньгами, как вы того желаете.

— Конечно, конечно. — И Кобб позвонил в маленький колокольчик, стоявший рядом на столике.

В комнату снова вошел лакей. На сей раз в сопровождении сурового мужчины приблизительно моего возраста, то есть лет тридцати. Либо у него был слишком узкий лоб, либо парик надвинут слишком низко, хотя первое было более вероятно, так как незнакомец обладал и другими недостатками — слишком большим носом картошкой, впалыми щеками и срезанным подбородком. Одним словом, это был чрезвычайно непривлекательный тип, являвший на пару с лакеем пример самой что ни на есть отталкивающей внешности. Я не считаю себя большим физиономистом, но их физическая непривлекательность подсказывала мне, что внешность может и вправду отражать натуру.

— Мистер Уивер, это мой племянник, мистер Тобиас Хаммонд, преданный слуга его величества в таможне.

Хаммонд нехотя поклонился. Я встал и ответил на поклон.

— Он служит в таможне его величества, — повторил Кобб.

— Понятно.

— Я просто хотел подчеркнуть его связь с таможней, — сказал Кобб.

— Хорошо, дядюшка, — ответил Хаммонд. — Полагаю, он это понял.

Кобб повернулся ко мне:

— Я не слышал ни одного достоверного сомнения в вашей честности, но, надеюсь, вы не будете возражать, если два человека засвидетельствуют, как я вверяю вашему попечению тысячу двести фунтов. Вы вернете мне эту сумму не позднее утра вторника вместе со всеми выигранными деньгами. Так как выигрыш будет получен в результате моего собственного плана, полагаю, вы не станете претендовать на процент от этой суммы.

— Разумеется. Если пожелаете, я могу вернуть деньги тем же вечером. — Мне самому хотелось вернуть их как можно раньше.

— Конечно, если только у вас не возникнет искушения их присвоить, — сказал он и засмеялся.

— Это очень большие деньги, и, естественно, такое искушение может возникнуть, однако я привык справляться со своими искушениями.

— Дядя, вы уверены, что поступаете мудро? — спросил племянник, мистер Хаммонд из таможни.

— Безусловно, — ответил Кобб.

Хаммонд недовольно сморщил свое и без того неприятное лицо.

— Можешь идти, Эдмонд, — сказал он слуге.

«Эдмонд», — подумал я. Кобб называл его Эдвардом. Когда слуга удалился, мистер Хаммонд принялся буравить меня своими злыми карими глазами.

— Как я понимаю, у этого мистера Уивера безупречная репутация, — сказал он, — но здравый человек никому не доверит такую сумму — это больше, чем можно честно заработать за многие годы.

— Сумма значительная, — согласился я, — но, если я украду эти деньги, мне придется скрываться, навсегда потерять доброе имя и лишиться дохода в будущем. Более того, если после выполнения задания пройдет слух, что мне была поручена подобная сумма и что доверие мистера Кобба не было обмануто, мой доход в будущем только увеличится. С моей стороны красть было бы крайне глупо. Однако это не мой план, а мистера Кобба. Я не напрашивался на доверие и не стану на нем настаивать.

— Если бы это были мои деньги, я бы заставил его подписать вексель, — заметил Хаммонд.

— Если бы это были твои деньги, ты мог бы поступать, как тебе вздумается. Своими деньгами я собираюсь распорядиться именно так. — Кобб говорил весьма добродушно. В его тоне не было никакой горечи, словно чувство уязвленного самолюбия было ему незнакомо. — Какой толк в бумагах, если у нас есть свидетели. Это одно и то же, кроме того, гарантия репутации мистера Уивера сильнее любой бумаги.