Компания Сарфак

В своем усердии Гуино перестарался, задев топором электрические провода. Фонтан искр ударил ему прямо в лицо, ослепив на мгновение. Свет потух, лаборатория погрузилась в кромешную тьму. Послышались проклятия Дгеха, пробирающегося на ощупь и натыкающегося на стенды и шкафы. Горячка пропала. Гуино бросил топор, удивляясь сам себе. Зачем он впутался в эту нелепую затею? Да еще с таким рвением! Конечно, нельзя допустить, чтобы в руки компании попали результаты работы Чагды, но, тем не менее, надо скорее уходить отсюда, пока они с Дгехом не впутались в какую-нибудь новую историю. У него, Гуино, свои определенные цели, на нем большая ответственность и долг перед товарищами. И все-таки что-то его удерживало, словно он не рассчитался до конца за содеянное против него зло.

— Гуино, где вы? Что у вас произошло? — услышал он голос Дгеха из темноты.

— Задел провода.

— Вот черт. Где-то у меня тут был фонарь. Дгех долго шарился, гремел какими-то железками. Наконец, удовлетворенно вздохнул и зажег фонарь. Луч света обежал по стенам и остановился на лице Гуино.

— Ладно, сойдет, — сказал Дгех. — Идемте наверх. Пора поджигать. Садовник помог принести канистры с горючей жидкостью, но Гуино остался во дворе, потеряв всякий интерес к приготовлениям Дгеха. Он попытался связаться по рации с Гайлом, однако ничего не получилось. Его сигнала, как видно, никто не ждал. А до контрольного часа было еще далеко.

Стояло ранее утро, предрассветная мгла окутывала деревья в саду, с пожухлой, пожелтевшей листвой. Трава во дворе была пропитана влагой, доски забора и стены сараев казались черными от сырости. Поеживаясь от холода, Гуино прошелся по дорожке у клумбы с красными цветами, алеющими среди зеленых листьев, покрытых дождевыми каплями. Эта клумба составляла яркий контраст со всем окружающим: серостью, унынием, мглой. Глядя на цветы, казалось, вот-вот проглянет солнце. Но Гуино почему-то подумал о том, что собирался сделать Дгех, словно ощутил дыхание огня. Нет, ему нисколько не было жаль уничтоженного, а тем более дома Чагды, но невольно Гуино стал размышлять о его изобретении. Что-то было общее в аппаратах Бура и Чагды, вероятно, последний пошел дальше и расширил возможности перевоплощения. Если раньше ему, Гуино, пришлось побывать в шкуре обыкновенной змеи, то теперь нечто подобное произошло на более высоком уровне. Однако, если секреты доктора Бура надежно хранятся в сейфах компании, то секреты Чагды у Дгеха. А Дгех здесь, рядом, и очень жаль, если изобретение будет утрачено безвозвратно. В достойных руках оно могло бы послужить на благо. Как космонавт, он прежде всего увидел возможность применения загадочного аппарата в космосе, симбиоз робота и человека открывал широкие перспективы в исследовании планет с неблагоприятными условиями. Робот с человеческим восприятием, сообразительностью стал бы активным деятельным партнером, а не безликим и пассивным собирателем информации. Синхронность и эффективность подобной системы не шли ни в какое сравнение с традиционным применением автоматов и роботов — зондов. Да, и помимо космоса немало было областей человеческой деятельности, где нашло бы себе применение открытие Чагды; прежде всего оно имело неоценимое значение в изучении психической деятельности мозга, как сознательной, так и подсознательной, а также таких психологических феноменов, как гипноз и телепатия. И тем печальней было сознавать, что Чагда сам погубил аппарат, не найдя ему достойного применения, и потерпел полное фиаско. Как бессмысленно во имя ничтожной цели это изобретение было сделано, так бессмысленно теперь его уничтожение.

Между тем, послав садовника наблюдать за дорогой, Дгех намотал на палку тряпку и, окунув в жидкость с резким, как у керосина, запахом, поджег факел. Факел горел, а Дгех все не решался пустить его в дело.

— Чего вы ждете? — спросил Гуино.

— Мои самые лучшие годы прошли здесь. Я ведь не родной сын Чагды. Но он был мне вместо отца. Он открыл передо мной новый неизведанный мир. Мир приборов, опытов, исследований. А теперь всему конец.

— Возможно, мои слова покажутся вам странными, но неужели вы не поняли до сих пор, что наука не должна служить столь мелочным целям, которые ставил перед собой Чагда? Несмотря на его талант как исследователя, он оставался жалким политиканом и авантюристом. Наука для него была лишь средством.

— Не говорите так.

— Почему же? Налицо результат его авантюризма.

— Если бы он стал во главе компании, его возможности возросли бы в десять раз.

— Но во имя чего? Он бы заменил одну форму рабства другой.

— При чем здесь рабство?

— А кем я был для вас, разве не рабом? Гораздо хуже. У раба есть хотя бы свое собственное тело.

— У нас не было другого выхода, — мрачно произнес Дгех.

— Неважно, я или другой.

— Вы пришелец, вам не понять нас. У вас совсем другие представления. Поэтому вы настроены против Чагды.