Компас черного капитана

После уборки мне предстояло заглянуть еще и в теплицу, и я с огромной радостью затащил ведро и швабру в чулан, вытер насухо лицо и руки, переоделся, натянул унты со стальными зубьями на подошве, влез в теплый, любимый тулуп и нахлобучил сверху шапку. Последним делом натянул рукавицы.

Шарф и очки я брать не стал. Темно уж, да и до теплицы недалеко.

- До свидания! - торопливо бросил я старикам, и выскочил в прихожую. Здесь уже было значительно холоднее, но всего лишь чуть меньше нуля - хватало тепла от печи таверны. Прищурившись, я распахнул дверь на улицу и вышел в метель.

По лицу сразу хлестанула обжигающая поземка, и на миг мне даже стало жарко от пронзившего мое тело холода. Безмолвно выругавшись, стараясь не размыкать губ, чтобы не лопнули зубы (а я видел, как такое бывает) я захлопнул за собою дверь и поспешил к теплице, прикрыв одной рукой рот, а второй рукой придерживаясь за перила дорожки.

Под ногами гудели и стонали железные листы, нависающие надо льдом. Где-то сверху противно скрипел фонарь, и пятно света плясало в ночи, рисуя на снегу причудливые тени.

Добежав до сияющей шаманскими фонарями теплицы, я быстро заскочил внутрь, открыл дверь в прихожую и через несколько мгновений оказался в душном мире Бобовской фермы.

Повесив тулуп у двери, я устало выдохнул, озираясь. Работать совершенно не хотелось. Мышцы уже сейчас ныли от усталости, а из-за тепла и влажности глаза сами собой начали слипаться. Сейчас бы забраться куда-нибудь в сухой уголок, накрыться с головой и просто вытянуть руки и ноги, чувствуя сладкие волны отдохновения.

Но я отогнал в сторону предательские мысли. Отлынивать просто нечестно. Это тоже самое, что сесть на шеи двоюродного брата и его жены, и бездельничать. Вряд ли можно придумать что-то постыднее. А за хорошую работу Боб всегда достойно платит. Отчего очень часто на нашем столе оказывались свежие овощи его фермы.

Честно говоря, я не любил теплицу Боба. Как и не верил ничему, что могло растопить снег. Мне было очень душно среди этих покрытых зеленью грядок, протянувшихся на сотни шагов и опутанных паутиной парящих труб. Я ненавидел тарахтение котла, согревающего ее, и меня угнетал тягучий запах энгу, огромные баки с которой стояли по ту сторону от высоких стеклянных стен. Но больше всего мне была в тягость долгая и кропотливая работа на улице, когда в солнечные дни мне приходилось расчищать купол теплицы.

При этом я понимал, как же мне повезло с добросердечностью Пухлого Боба. Хозяин нашей таверны был добрым, хорошим человеком. Он мог прогнать меня в любой момент из трактира и теплицы, и взять на мое место кого-нибудь из девчонок. Которые уж точно были намного старательнее и аккуратнее меня. Которые бы с радостью пололи, прореживали, окапывали, ровняли, обрезали и поливали все это пахучее буйство природы, которую от вечного льда отделяло лишь несколько слоев толстого, заговоренного шаманом стекла.

Но ни одна из них не была сиротой. И ни одна бы не полезла на промерзший купол, чтобы сколоть лед и очистить стекла от снега.

Однако мне мечталось о другой стезе. В которой не нужно будет гнуть спину и большую часть дня проводить на четвереньках, осторожно стряхивая с себя драгоценную землю и следя за тем, чтобы ни одна крупица не пропала. Но это были неопределенные мечты. Я не хотел быть рыбаком, меня тяготили темные недра недвижимых тягачей, когда мой брат брал меня с собой, и мы с мастером Кунцем лазали по холодным палубам. Путь охотника или инструментария мне тоже не нравился. Я не хотел провести свою жизнь у плиты, не хотел обрабатывать металл, я не хотел ничего из того, чем занимались взрослые в деревне. Я хотел чего-то другого… Чего-то необычного. Меня тревожили легенды о Добрых. Но о других местах я, как и говорил, не мечтал и не думал, что мне придется покинуть Кассин-Онг чтобы присоединится к великому братству.

Так что работа на ферме была вынужденной мерой, а не призванием. Вы же не можете представить себе, что до конца своих лет копаетесь среди грядок, и ничего другого не увидите? И я не мог.

И потому, ковыряясь в земле, всегда думал о чем-то другом.

Дверь в теплицу открылась, когда я возился с грядками редиса, в душе уже мечтая о том, как доберусь до дома, тихонько прошмыгну мимо обогревающего котла в свою комнату и зароюсь в теплые мягкие шкуры. В первый момент я подумал, что это пришел сам Боб, нарвать зелени ко столу, ну или еще зачем-то. Однако когда я увидел Одноглазого, то обомлел.

Старик осторожно прикрыл за собой дверь, выпустив в прихожую облако пара, и прислонился к ней спиной.

- Доброго дня… - сказал я ему, не зная, как мне называть его и сетуя на свою растерянность. Своего имени он никому не говорил, а меж собой мы его иначе как по прозвищу и не звали. - Боб не любит…

- Здравствуй, мальчик, - улыбнулся он и принюхался. Глаз его заблестел. Несколько мгновений старик просто глубоко дышал, наслаждаясь ненавистными мне запахами.

- Простите… Но Боб…

- Подожди, мальчик, - поморщился он. - Подожди… Я вижу ты нормальный парень. Работящий, толковый.