«Компашка», или как меня выживали из СССР

Большинство героев в этом очерке действительно объединяет некая общая и, я бы сказал, типологически характерная черта — крайняя неразборчивость в средствах при наличии жгучего желания урвать от жизни всё возможное. Моральных препон и нравственных мучений для них как бы не существует, а самоконтроль направлен на достижение только одной цели — не попасться на жульничестве и не оказаться в лапах карательных органов. Всё остальное дозволено, сколь бы дикими не казались их поступки людям другой нравственной ориентации.

Но характер нравственного поведения человека и нравственных ориентиров, которым он следует, в очень большой мере определяется не только его глубинной и сугубо личностной духовной природой, но и факторами социальными. Поэтому одна и та же личность в разном социальном окружении может выявлять себя по-разному, и те же люди, о которых я рассказываю, в цивилизованном обществе показали бы себя с совершенно иной стороны. Там они столь же хамелеонисто (сегодня более привычно говорить — конформистски) подхватили бы требования окружающей среды и системы делать то-то и не делать другого и этим требованиям стали бы неукоснительно следовать. Мимикрия всегда достигается ими с совершенством, и поведенческая приспособляемость доводится до блеска. В силу присущей им сметливости, тяги к овладению профессиональными знаниями и инициативности, эти люди в обществе цивилизованном достигают нередко даже более высоких постов и званий, чем в тоталитарном. Те, кто в иных условиях за свои действия были бы отнесены к разряду мерзавцев, с легкостью ухитряются представать в облике вполне положительных персонажей. Поэтому и вину за иное поведение этих индивидуумов в обществах тоталитарных приходится возлагать в значительной степени на устройство общества, а не только на собственную их нравственно-психологическую природу.

Исходя из этого, мы с женой уже несколько лет ввели за правило не осуждать ни публично, ни между собой кое-кого из тех, кто упомянут в книге. Мы даже как-то в шутку подняли во время семейного праздника тост за здравие Иосифа Григорьевича Атабекова — ведь если бы не он и не его сподвижники, если бы не их желание сначала вынудить нас обоих уйти с работы, а затем создать невыносимые условия жизни и выставить с глаз долой на Запад, мы бы не приобрели возможность жить здесь совсем неплохо и радоваться жизни, не видать бы нам многого из того, чем сейчас наполнено наше существование. Потом тосты за его здоровье и призывы: «Да продлятся годы его» — вошли в нашу жизнь, стали традиционными, и многие гости, думая, что, когда провозглашается тост за Осю Атабекова, речь идет о каком-то хорошем парне, присоединяются к нашему призыву без лишних расспросов.

1. Время розовых надежд

Звонок помощника Президента ВАСХНИЛ застал меня 12 апреля 1974 года врасплох: я не ожидал, что понадоблюсь в тот день и расположился поработать в кабинете над статьей. Но что-то стряслось срочное — голос помощника был сухим и, пожалуй, даже взволнованным: «За вами выслана машина Павла Павловича (тогдашнего Президента ВАСХНИЛ П. П. Лобанова), вы должны быть немедленно в Минсельхозе, в секретариате Дмитрия Степановича (тогдашнего министра сельского хозяйства страны и члена Политбюро ЦК КПСС Д. С. Полянского)».

Что взять с собой, зачем я немедленно понадобился, сказано не было, но я сразу заподозрил, что этот срочный вызов связан с подготовкой постановления ЦК партии и правительства о развитии молекулярной биологии и генетики. Уже полгода группа из пяти человек, в которую был включен и я, работала над этим постановлением. Мы собирались в отделе химпромышленности ЦК и подготавливали пункт за пунктом огромное постановление, содержавшее разделы об основных направлениях будущих исследований, о научных коллективах, которым поручалось решение тех или других задач, о том, какие заводы будут вовлечены в производство новой аппаратуры, о кадрах, об открытии новых институтов и лабораторий, даже о количестве будущих аспирантов по стране и общежитиях для них.

Нам было сказано, что мы не должны жалеть денег: сколько нужно, столько и закладывать. Такая щедрость меня, например, поначалу поразила, но скоро я вспомнил, как Хрущев в свое время не жалел денег на химию и космос. Теперь, видимо, очередной вождь тоже готовил себе место в истории: мы были информированы, что инициатива подготовки постановления исходила от Л. И. Брежнева. Он первым из советских партийных лидеров за 50 лет решил прекратить гонения на генетику как науку, и именно в его речи, произнесенной в 1973 году в Алма-Ате, впервые за всю советскую историю прозвучало прямое признание необходимости развития молекулярной биологии и генетики в нашей стране. До этого генетика рассматривалась как враждебная наука.