Компенсация. Книга 1 и 2

Женщина неуверенно кивнула, что знает, в какое время мы живём. Ещё её удивило, чего это, явно городской товарищ, вдруг стал так кипятиться. Прямо как чайник. Может не только в деревне живут "особенные" люди, а и в городе таких полно. Долго ли с такой жизнью. Вот и этого торкнуло. Может беда какая у этого человека. Тимофеевна хотела спросить у молодого человека: "А когда коммунизм построим, будет как сейчас, или станет ещё хуже". Но такое спрашивать у человека с папкой в руке остереглась. Вместо этого, чтобы успокоить гостя, она ответила ему на вопрос про интересное время, в котором мы живём:

– Вестимо знаю, – уверенно начала она. – Живём мы в марте 1971 года от рождества Господа Бога нашего Иисуса Христа. Вот в январе как раз очередной день рождения Спасителя праздновали… Чего ж не знать какой год…

Женщина перекрестилась по православному канону.

Платона от такого кощунства прямо перекосило. Действительно дурость какая-то происходит с этим календарём. И партия по этому поводу ни мур-мур. Как мог Бог родиться, если его не было? Тогда почему этот календарь не заменят. Сложно всё. Но, как ответить этой глупой крестьянке, что Бог не мог родиться, так как его не было.

Платон так и заявил Тимофеевне. Та, удивлённо замолкла, сказав, что тёмная она. Однако, вот в Святом писании и других книгах пишут, что Иисус Христос был.

Услышав о книгах, не успевший остыть Платон, заявил:

– В книгах только враньё пишут, а вы верите всякой галиматье…

– Что, во всех книгах только враньё пишут? – сильно удивилась тёмная крестьянка.

– Да, – в запале, уверенно произнёс Платон. – Во всех книгах только враньё и пишут.

Тмофеевна явно была поражена от такого сообщения.

– А радио? – удивлённо спросила она.

– Что радио? – сказал Платон. Вдруг он понял, что дискуссия на свежем воздухе забрела явно не туда, надо было срочно съезжать с этой скользкой темы. А то договорится он до того, что отправят его писать статьи для белых медведей.

– Так, говорите, лечит людей молитва? А какая? – лихо он соскочил с опасной темы.

– Так Отче Наш, – пожевав губами сообщила крестьянка. – Но помогает только праведникам. Грешникам не очень помогает. Ещё я угощаю людей своей водичкой. Дюже хорошая у меня в колодце водичка. У вас в городе такой нет. Налила бы тебе, милок, да тары у тебя нет. Могу в бутылку только налить… на 20 копеек… и сама бутылка 12 копеек. Будешь брать?

Платон махнул рукой, чтоб отвязаться от предприимчивой крестьянки. Отсчитав ей 32 копейки, он протянул ей деньги. Женщина лихо смахнула их из рук Платона и пригласила того в дом: чего стоять на холоде. В доме Платона поразила беднота. Не то слово: беспробудная нищета. Ещё он увидел около печи человеческое существо, сидящее в обнимку с кошкой. Но, то, в чём щеголяло это существо, сразило Платона. Он вспомнил, что местный абориген говорил, что у Тимофеевны живёт её внук, страдающий неполноценностью. Вот куда смотрит государство – с горечью подумал Платон. Он знал, что тема больных и бесхозных детей очень неприятна для властей. Если раньше в городе был один детский дом, то теперь в каждом районе по два детских дома. Что с этим делом надо было делать, Платон не знал, поэтому на сердце легла боль. Хорошо, что я занимаюсь мракобесами и суевериями – подумал Платон – если бы занимался социальной сферой, то точно свихнулся бы.

Платон достал из кармана простенький фотоаппарат "Смена-8М" и попросил разрешения сделать фото ребёнка с кошкой. За это он готов отдать рубль денег на конфеты ребёнку.

– Да фоткай, – согласилась Тимофеевна. – Это мой блаженный внучок Василёк. Головой он сильно страдает, бедняжка. Еле-еле научился говорить несколько слов и ходить.

Тимофеевну обрадовал рубль, полученный от гостя, поэтому она к нему прониклась:

– Может, милок, сам молитву прочтёшь, и водички колодезной попьёшь? Господь он милостив.

Платон, подумав, согласился. В виде эксперимента, конечно. Какая молитва? Какая вода? Ересь. Но надо уже закругляться с этой дурной деревней и ехать домой. Цикла статей про подпольное лечение людей явно не получится. Разве что написать про поимку лешего в летающей тарелке или о самогоне без димедрола. Тьфу ты, куда я качусь!

– Что бы ты, милок, хотел от Господа получить касательно здоровья? – спросила Тимофеевна перед тем, как начать читать молитву.

Платон задумался. Есть у него на теле одна неприятная особенность. Это пятно на коже. Какая-то неизлечимая кожная болезнь. Было не больно, но неприятно, так как пятно было достаточно большое и шло по шее до середины правой щеки. Все люди, с которыми приходилось общаться Платону, прежде всего, обращали внимание на это уродство. Естественно, все делали вид, что ничего страшного, но, всё равно было неприятно.

– Ну, если пятно вот это исчезнет, то буду рад, – сказал Платон. Естественно, он не верил, что оно вдруг возьмёт и исчезнет. Нонсенс.