Компьютерра PDA N140 (15.10.2011-21.10.2011)

Настырный журналист, однако, на этом не успокоился и вновь попытался доказать Клиру, что именно к нему сходятся все логические нити расследования, а потому Дэвис хотел бы услышать прямой ответ.

И получил на это совершенно прямой и при этом столь же двусмысленный ответ: "Я не Сатоси. Но даже если бы я им и был, то все равно этого вам бы не сказал".

Суть в том, пояснил Клир свою интересную позицию, что личность Сатоси Накамото просто не должна играть здесь никакой роли. Эта система была построена таким образом, чтобы мы не нуждались в доверии к какой-то конкретной личности, к компании или к правительству. В этой системе кто угодно может проверить код программы, а собственно сеть не контролируется никем конкретно. Именно это и должно внушать доверие к BitCoin.

Биткойн, иными словами, хорош тем, что контролирует, что вы здесь можете видеть и чего видеть не можете. Все пользователи скрыты, однако все транзакции выставлены напоказ. Код доступен для всех, однако его происхождение остаётся загадкой. Валюта BitCoin одновременно вполне реальна и при этом неуловима, так же как и её создатель. BitCoin нельзя убить - эта система, похоже, переживёт даже ядерную атаку.

Хотя статья Джошуа Дэвиса о Биткойне получилась весьма объёмной, содержательной и со множеством других подробностей об этой примечательной системе, совершенно очевидно, что весь её изюм сводится к истории про Майкла Клира.

Поэтому вполне объяснимо, что наибольший резонанс публикация американского журнала вызвала в Ирландии. Там национальная пресса несколько дней обсуждала личность своего молодого компьютерного гения, а самому Клиру приходилось отбиваться от журналистов и в который уже раз повторять, что он "не изобрёл BitCoin".

Но при этом он нигде и ни разу не сказал, что не участвовал в данном проекте.

Кафедра Ваннаха: Звёзды в компьютере

Автор: Ваннах Михаил

Опубликовано 17 октября 2011 года

Нет, тут речь пойдёт не о моделировании задач астрофизики или небесной механики, к которым вычислительные машины привлекли сразу же, как только они успели скинуть с себя изначальный военный мундирчик или шпионский плащик. (За деталями отошлём к биографии Бориса Натановича Стругацкого, трудившегося с дипломом "звёздного астронома" на "счётной станции Пулковской обсерватории инженером-эксплуатационником по счётно-аналитическим машинам" – эх, терминология ж была!) Поговорим о тех звёздах, которые видны невооружённым глазом.

Ну, или были бы видны. Если б не засветка от уличного освещения крупного города. Если бы не атмосферная муть от двигателей внутреннего сгорания и ещё не переехавших в Юго-Восточную Азию промышленных предприятий, особенно металлургических… Если бы значительная часть наших сограждан не боялась с наступлением темноты высунуть нос из квартиры, а буде таковой казус случится, не передвигалась короткими перебежками по освещённым местам, озираясь в поисках тех, кто, ухмыляясь, приближается с ножом в зубах. Если бы при короткой остановке на загородной дороге глаза успевали адаптироваться к контрастному света криптона и выйти на режим, когда способны улавливать чуть ли не отдельные фотоны. (Опыты, подтверждающие это, были популярны в школьных кружках советской поры…)

А человек же родился под светом звёзд. Под ним развивал свою цивилизацию. На них взирали с плоскогорий шумерские пастухи и выделившиеся из них жрецы со своих зиккуратов. По ним ориентировал свой самодельный чёлн скиталец Одиссей. С небесной сферы черпали данные учёные и вдохновение поэты: "Ночь, тайн созданья не тая,/ Бессчётных звёзд лучи струя,/ Гласит, что с нами рядом — смежность/Других миров, что там — края,/ Где тоже есть любовь и нежность,/ И смерть и жизнь, — кто знает, чья?.." А сейчас он этого света не видит!

Но тут в дело вмешивается технология. Которая возвращает человеку картины звёздного неба, отнятые индустриальным обществом и социальными процессами его распада. Сначала, в 1923 году, когда вовсю коптили небо заводы Рура, а многоквартирные дома отапливались углём в подвальных котельных, в Германии изобрели прибор под названием Planetarium. Именно так его создатель, трудившийся в Иене у Карла Цейсса, инженер (автор пионерской работы по автоматическому регулированию паровых турбин) и физик Вальтер Бауэрсфельд (1879-1959) перевёл на греко-латинский язык немецкое слово Planetenmaschine, "планетная машина". Оптико-механический проектор, воспроизводящий на сферическом экране картины звёздного неба.

Первый "планетарий", был установлен в Мюнхене. От имени планетарного проектора название распространилось и на здание, в котором оно устанавливалось, и на функционирующее в этом здании культурно-просветительское учреждение. Фактическим монополистом в производстве планетариев стал Carl Zeiss. На его заводах разрабатывались проекторы звёздного неба – от пионерского Mark I до созданного в 1993 году уже в объединённой Германии Mark VII. Это действительно были шедевры точной механики и оптики.