Комплекс крови (СИ)

Глава девятнадцатая. Тристан

Зима 1997 года

Треверберг

— Мне одиноко без отца.

Терри протянула руки к огню в камине, согревая их. Одна из многочисленных человеческих привычек, которые долго живут в новообращенных вампирах. Если они и испытывают холод, то психологический. Что-то вроде фантомных болей.

— Тебе скучно в особняке? — уточнил Тристан.

Он сидел за дубовым столом в гостиной и делал зарисовку для будущего портрета сестры. Масло — удивительный материал, но в первых линиях наброска есть особая магия. Мгновение назад на листе ничего не было — и вот появляется легкий штрих, потом — силуэт, а потом он превращается в фигуру.

— Нет. — Терри помолчала и уточнила: — Почти нет.

Она сидела в профиль к Тристану, глядя в огонь. Языки пламени придавали ее коже оттенок, который можно было назвать сказочным загаром. Если бы не короткие волосы и не эти жуткие татуировки… хотя какое это имеет значение? Она навсегда останется его маленькой принцессой.

— В последнее время ты молчалива. Как дела с учебой?

— Хорошо. — Тристан заметил легкую улыбку — она появилась на губах сестры и через долю секунды исчезла. — Это же не магистерская диссертация, а полицейская академия.

— Тебе там нравится?

— Иначе бы я давно бросила. — Терри взяла с серебряного подноса, стоявшего на ковре, бокал с гранатовым соком и сделала глоток. — Ты такой забавный, Тристан.

Он на мгновение оторвался от рисунка.

— Если ты находишь кого-то забавным, значит, в его обществе тебе не скучно.

— Ты забавный и скучный, — уточнила сестра. — Эти твои манеры, придирчивое отношение к одежде, соблюдение тонкостей этикета переписки. Тебе никогда не хотелось… побыть немного чокнутым?

В последнее время подобные пассажи Терри выдавала все чаще, и Тристан соврал бы, сказав, что знает, как на них реагировать.

— Ты меня совсем не знаешь, Терпсихора.

Эти слова сорвались с его языка помимо воли, но, как известно, сказанное не воротишь. Терри вернула пустой бокал на поднос.

— Мы живем в этом особняке уже семь лет, — произнесла она. — Завтракаем, обедаем и ужинаем за одним столом. Много времени проводим вместе. Гуляем. Ходим в театр и оперу. Беседуем. Читаем друг другу вслух.

— И что же ты обо мне знаешь?

— Ну, — она подняла лежавшую на подлокотнике кресла руку, и кольцо блеснуло в свете каминного пламени, — ты перечитал все книги папиной библиотеки, прекрасно рисуешь, играешь на рояле, хорошо танцуешь, не куришь и не пьешь, любишь верховую езду, часто помогаешь садовнику ухаживать за цветами и подстригать деревья, иногда готовишь еду вместе с поваром. Ты знаешь тридцать пять языков, включая мертвые, интересуешься медициной, химией, археологией, историей, лингвистикой и еще сотней тысяч наук. Ты не любишь спать, страшно злишься, когда видишь беспорядок и всех ненавидишь.

— Кроме тебя и отца, — поправил Тристан.

— Кроме меня и отца, — согласилась Терри. — Разве я мало о тебе знаю?

— Как ты думаешь, Терпсихора, в какой момент люди могут сказать, что они хорошо знакомы друг с другом?

Сестра наконец посмотрела на него, отвернувшись от ярко пылавших дров.

— Когда совместно спланируют и провернут ограбление банка? — предположила она с улыбкой.

— Когда один будет знать все о прошлом другого, но они останутся друзьями.

Во взгляде Терри промелькнуло сомнение.

— Тебе удалось узнать что-нибудь о моем прошлом?

Я знаю о твоем прошлом намного больше, чем тебе бы хотелось, сестрица. Да и мне, если разобраться, тоже.

Но вслух Тристан, конечно же, сказал другое.

— Нет, Терпсихора. Я говорю о своем прошлом. О том, кто был до меня.

Она поднялась из кресла, подошла к столу и остановилась в нерешительности, сложив руки за спиной.

— Мы с тобой никогда не говорили об этом, верно? — продолжил Тристан.

— Только потому, что ты не хотел. Что-то изменилось?

— Нет. Я по-прежнему не хочу об этом говорить. И не буду. Я покажу.

Сестра опустила глаза и несколько секунд изучала карандашный набросок. Единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, было потрескивание поленьев в камине. Казалось, даже старинные часы на стене, давнишний подарок доктора Родмана, не отмеряли мгновения привычным шелестящим «тик-так».

— Почему ты всегда рисуешь меня с длинными волосами? — заговорила она.

— Потому что они идут тебе больше, чем эта уродливая стрижка. Зато она подчеркивает твои восхитительные скулы, сестрица. Хочешь узнать мою тайну?

— Хочу, — кивнула Терри.

Тристан отложил карандаш и позвонил в маленький серебряный колокольчик. Бэзил торопливо спустился по лестнице.

— Мы идем в погреб минут на сорок. Мне захотелось вина.

— Не думаю, что хозяин обрадуется, узнав, что вы пили спиртное, господин…

В голосе дворецкого было поровну недовольства и сомнения.

— Я тоже не обрадуюсь, узнав, что ты ему об этом рассказал. Надеюсь, мы поняли друг друга.

Полуэльф вежливо склонил голову.

— Конечно, господин.