Комплекс превосходства

Садами назывался самый большой по площади район Лутеции. Находился он на равном отдалении от эклектичных внешних кварталов и заводских окраин. Отделенные от суетной жизни деловых и муниципальных частей города парками, Дикие Сады целиком принадлежали нескольким десяткам состоятельных семей и представляли собой разбросанные по обширным площадям лутецианские фамильные гнезда. Путь Ги лежал через Форэ де Виктуар, усаженный кленами и дубами парк, куда ходили гулять и знать из Диких Садов, и любопытствующие горожане из внешних кварталов, жаждавшие прикоснуться к жизни высшего света.

Поместье О-Карент было, по всей видимости, самым маленьким и невзрачным во всех Диких Садах. Ограда его упиралась в Форэ де Виктуар, что по здешним меркам считалось отшибом. Род супруга GH обеднел три поколения назад, и лишь связи в Энгли да славная фамилия потомственных дипломатов позволяли ему содержать родовую усадьбу. Стоит ли, впрочем, упоминать, что подобное бедственное для жителей Диких Садов положение показалось бы воплощенной волшебной сказкой любому обывателю внешних кварталов, не говоря уже о Железном Городе.

Встретились они у задней калитки. О-Каренты обходились минимальным набором прислуги, так что развлечения с GH обычно имели место прямо в поместье. Две служанки дорожили местом и не раскрывали секретов госпожи, а престарелому конюху и его внуку, выполнявшему обязанности садовника и сторожа, вообще не было дела ни до чего, кроме ставок на скачках. Схема "калитка – дом – постель" работала без сбоев уже полгода.

Жоржетт Дезире Мари О-Карент считалась одной из первых красавиц среди аристократии, хотя, по мнению Ги, ее слегка портили тонкие губы и слабые тусклые волосы, которые она неизменно отстригала "под мальчика". GH – сокращенно от Georgette Haut-Carenthe в личном дневнике Ги – была старше, богаче, во многом разумнее и рассудительнее своего молодого любовника. Совершенство локального уровня, мечта соседей и объект жгучей зависти соседок. Женщина, в которой сплелись противоречия самого разного свойства. Любовница, но не любовь. Личность столь сложная, что любое ее описание наверняка покажется путанным и несвязным.

Они обошлись без приветствий, набросившись друг на друга уже у калитки. Поцелуй в саду длился столь долго, что Ги начал беспокоиться о том, как бы его не подглядел равнодушный конюх. Очевидно, Жоржетт томилась без ласк уже довольно продолжительное время. Она не играла с языком Ги и не прикусывала его губы, как обожала делать, будучи удовлетворенной. Это был поцелуй жадной распутницы, голодной до властного мужского тела.

До дома Ги нес ее на руках. Открывая дверь плечом, спотыкаясь о ковры, лежавшие на полу, и на лестнице, открывавшей путь к наслаждению – спальню на втором этаже, – он не переставал покрывать губы и шею Жоржетт поцелуями. Добравшись до опочивальни, он бросил ее на постель. Пальцы зашарили по шнуровке платья, распустили ее. Ладони Ги легли на плечи женщины и спустили мягкую ткань, обнажая грудь. Жоржетт привстала, позволяя полностью снять платье, под которым не было больше ничего. Быстро раздевшись, Ги лег на нее и стремительно, без прелюдий и ласк, вошел внутрь. Истомившиеся без ласки тела почти моментально достигли желанной разрядки, но, не выходя из лона Жоржетт, Ги скоро восстановил силы для второго захода – медленного и сладостного. На сей раз они позволили себе растянуть удовольствие настолько, насколько хватало сил и желания. Ги перекатился на спину, и любовница оседлала его, утолив извечную жажду женщин властвовать над партнерами. Он не мешал ей. Не двигаясь, только наблюдая, он позволил ей вести любовный танец. После они вновь поменялись местами, и уже в привычной позе Ги повторно излился в Жоржетт и растянулся рядом. Она положила голову на грудь любовнику.

После соития они лежали, не затевая разговор и растягивая наслаждение моментом, о котором писали древние мудрецы из Че-Тао. Жоржетт придерживалась восточных воззрений во всем, что касалось удовольствий, хотя исправно посещала церкви Всевечного Отца и верила в высшую справедливость официальной религии.

– Значит, газеты врут, – сказала Жоржетт, когда, по ее мнению, тянуть с началом беседы уже стало нельзя.

– Не во всем.

– Смерть – поворотное событие в жизни, не находишь?

– В этом – да. Но ты же и не верила в мою безвременную кончину?

Любовница приподнялась на локте и провела пальцем черту по телу Ги от лба к паху.

– Я не знала, во что верить.

– Какая постыдная неопределенность. Между прочим, меня грели мысли о тебе.

Он солгал. Думать о женщине можно в разных жизненных ситуациях, но уж явно не в той, когда в тебя втыкают серп и оставляют умирать в сточной канаве.

– Сарказм тебя не красит, Ги.

– Знаю.

– И ты пришел сюда не затем, чтобы трахать меня.

– В том числе, – отшутился Ги.

– Выкладывай.

Жоржетт встала с постели, чтобы взять тонкую сигарету. Закурив, она вернулась в постель. Простыня моментально покрылась пеплом. Ги не придал этому значения: ритуал с курением повторялся из раза в раз. Интересно, вела ли Жоржетт себя так же с мужем?

– Для всех я мертв.