Комплекс Росомахи

конечно, ни к чему. И продолжай в том же духе.

Смешно, но ему теперь безразлично, пахнет от нее французскими «Клима»

или советским «Тройным» одеколоном, как она одета и что у нее на голове на этот

раз.

Когда он увидел ее на обочине дороги, растерзанную и грязную, со

страшным кровоподтеком на шее от удавки-ремня, мокрую от слез и минералки,

которой ее обильно поливали верные братья Коробковы, пытаясь вытащить из

обморока, то жалость к ней намного превысила злость на того мерзавца, который

сначала мучил и пугал ее в каком-то вонючем подвале, а потом увечил и чуть не

задушил здесь.

Мало было Егору, что с первой встречи его необъяснимо и сильно влекло к

этой непростой и колючей девочке, которая, как могла, защищалась от хищного

мира, сама и только сама. Так теперь еще и треклятая жалость подлезла. Ему

захотелось стать для нее броней. Это вообще-то для мужчины нормально. Но еще

ему захотелось стать для нее нянькой, а такой симптом его озадачил. Теперь он

частенько, как заполошная мамашка, предавался бессмысленным терзаниям на

тему, что там девочка сейчас поделывает и не попала ли опять в беду.

Он искоса посмотрел на нее и отвернулся. Что-либо добавлять к сказанному

ему не хотелось. Он все сказал. Пусть думает и решает. И гори оно…

Алина, пряча в пушистом капюшоне куртки горящее лицо и сосредоточенно-

напряженный взгляд, думала и решала, и старалась поймать в суматохе мыслей

главную, самую важную, и кажется, поймала. И с этой мыслью она согласилась.

И она подумала, что ни за что ему не скажет: «Уважаемый, как вы смеете

мне это предлагать, я вам не продажная девка!» Или: «Что вы хотите этим

сказать!?» Или жеманно и лицемерно: «Я не могу принять настолько ценный

подарок, поскольку не имею возможности отплатить вам тем же».

Даже ограниченной дуре должно быть понятно, что деньги в данном случае

не только деньги. С такой суммой очень нелегко расстаться, сколько бы у него на

счетах ни было. А он расстался. Корректно ли тогда предположить, что таковая

денежная трата есть показатель того… Показатель чего? Да, например, того,

насколько ты, Алина Трофимова, дорога Росомахину Егору? Что ж, предположение

вполне корректно. «Но разве мне нужны доказательства?» – спросила сама себя

счастливая Алина. И тут же Алина рациональная сама себе ответила: «Не нужны.

Но с ними как-то спокойнее. Особенно с такими».

И тогда она, неловко улыбнувшись, произнесла:

– Выходит, я вам тоже должна подарок. Из-за той моей выходки в курилке.

Это было глупо и грубо. И если я вам начну объяснять причины, вы тоже мне не

поверите.

Егор быстро ответил:

– Я все знаю, и я поверил. Мне про вас все объяснили после того, как вы

гордо отбыли, доведя меня до предынфаркта. Шучу.

– Кто и о чем? – разволновалась Алина.

– Ну как о чем… – растерялся вдруг Егор. – О том, что вас, то есть с вами не

очень правильно поступил один… я хочу сказать, человек, которого вы…

– Киреева? – грозно спросила его Алина.

– Ну я не знаю… Она такая, как вам сказать… Яркая. Бюст у нее еще

весьма… Извините, я хотел сказать, очень энергичная женщина.

– Киреева, – в полголоса подтвердила Алина. – Откуда только информацию

берет. Не иначе, из космоса.

Потом посмотрела на Егора в упор и смело произнесла:

– Но я, наверно, должна быть ей благодарна. Я думаю, если бы не она, мы

бы сейчас с вами не разговаривали. После той моей истерики вы навряд ли бы

стали искать со мной встречи.

– А куда бы я с этой подлодки делся?.. – вздохнул притворно Егор, но Алине

показалось, что не совсем притворно, и ей стало легко и весело. Она повернулась

в сторону водной глади и спросила, хотя голос ей слегка изменил, немножко

сорвался, даже пришлось покашлять, скрывая волнение:

– Этот остров действительно мой?

– Да. Он твой. Если ты его примешь в подарок.

Она повернула к нему счастливое лицо и, прижав ладошки к груди,

прошептала: «Спасибо», а потом, вновь оглянувшись на остров, воскликнула

радостно: «Спасибо! Спасибо!» и кинулась ему на шею. Он не успел обхватить и

удержать ее плечи, а она уже бежала к самой кромке воды и принялась

рассматривать свой собственный утиный остров и дергать подоспевшего Егора за

рукав, побуждая его тоже оценить великолепие утиного дворца. Как будто это не он

возился с архитектором и строительной бригадой, и не он лаялся с прорабом,

чтобы тот поторопил своих трудоголиков, и не он проверял сваи и мостки на

прочность, а лазы на собаконепроницаемость.

– А это, Алина, обратите внимание, пристань. Захотите навестить ваших

питомцев, то сможете подплыть к ним на лодке. И для обслуги хорошо – помыть,

починить. Подкормить…

И помолчав, тихим голосом спросил:

– Ты о таком острове мечтала?

И взял ее руки в свои ладони и прижал их к груди. И заглянул в глаза. И

собрался произнести что-то очень важное. Самое главное. Алина вдруг струхнула

и принялась нести какие-то глупости. Про то, что в этом тереме теперь можно

будет прятаться от непогоды. Или укрываться от врагов. Или, на худой конец,

оборудовать тайник. Замечательный тайник, в который никто и никогда из чужих

людей не догадается залезть. Что у них с Риткой Радовой, когда они еще учились в