Компот из запретного плода

Дусе стало жаль Валю до слез. Бедная девушка, она, наверное, очень хороший человек, раз не сдала сумасшедшую родительницу государству, а сама пытается справиться с несчастьем.

– Но Зина откуда-то узнала про секрет, – вдруг подал голос Иван Павлович, – ожерелье распалось на браслеты!

Валя понурила голову, а следователь кашлянул.

– Кхм, тут такая штука. Мне тоже вначале показалось, что Панова говорит правду, но потом вгляделся и сообразил: она попросту разорвала колье. Видите?

– Ну и сила в руках у бабы, – восхитился генерал, – просто Илья Муромец, эк она его, спокойно, без напряга, мне и то не справиться.

Милиционер сочувственно поглядел на вытиравшую слезы Валю.

– Психи в момент буйства горы свернут.

– Верно, – прошептала Валечка, – мама весь год тихая, а в мае дверь сломать может, одним движением вышибает.

– Значит, колье испорчено, – резюмировала Дуся.

– Не расстраивайся, дорогая, – мигом отреагировал супруг, – починим.

Валя снова упала на колени.

– Простите, простите, простите, – монотонно, словно капающая вода из крана, зачастила она, – не губите, не губите, не губите…

Дуся и Ваня ушли из милиции, прихватив изуродованное ожерелье, никакого заявления против несчастной Пановой они оставлять не стали. Евдокия решила починить колье и убрать подальше, ей очень не хотелось вспоминать об идиотском происшествии.

Через два дня в квартире раздался звонок, времена были советские, о криминальных личностях тогда обычные граждане особо не думали, поэтому Евдокия спокойно распахнула дверь, не поглядев в замок и не задав традиционного вопроса: «Кто там?»

В прихожую вошла Валя с плетеной сумкой в руках.

– Чего тебе надо? – удивленно воскликнула Дуся.

– Вот, – стала впихивать девушка корзинку генеральше, – возьмите.

– Зачем?

– Там подарок.

– Не нужно.

– Уж не побрезгуйте, яички из деревни, сметанка своя, мед в сотах, – тараторила Валя, – специально в колхоз, к родне смоталась и привезла. Ешьте на здоровье. Спасибо вам.

– Уноси, – простонала Дуся, у которой с утра немилосердно трещала голова.

– От чистого сердца, – не отступала Валя, – не обижайтесь, другим ничем поблагодарить не сумею.

– До свидания, – еле выговорила Дуся.

– Ой, вам плохо?

– Нет, ступай домой.

– Вся красная, небось температура.

– Сама разберусь.

– У вас ребенок кричит, не слышите?

Евдокия хотела сказать: «Девочка больна корью», – но не сумела, у генеральши подкосились ноги, перед глазами потемнело… Дальнейшее вспоминалось с трудом. Вроде кто-то привел ее в спальню, раздел и уложил в кровать, сунув под мышку противный холодный градусник. Затем из тумана выплыло испуганное лицо Ивана Павловича…

Очнулась Дуся внезапно, обнаружила себя на постели, села, потрясла головой, потом кое-как встала на дрожащие ноги и добрела до кухни.

В просторном помещении приятно пахло свежепожаренными котлетами, у стола сидела крохотная Галечка с ложкой в руке, а возле плиты стояла… Валя.

– Ты что тут делаешь? – выпалила Евдокия.

– Ой, – засуетилась девушка, – скорей сядьте! Корью вы заболели, от Галечки заразились. Вовремя я пришла, вы с такой температурой свалились! Аж градусник зашкалило. Иван Павлович так испугался! Чуть сам не помер! Вот я и осталась, по хозяйству помочь! Ну, не бросать же вас было! Галечка в кровати, жена тоже плохая… Разве мужику с больными справиться!

Дуся хотела сказать «спасибо», но пошатнулась от слабости.

– Зря встали, – укоризненно сказала Валя, – сил сейчас у вас как у воробья. Ну-ка, давайте в постельку.

Поправлялась Дуся очень медленно, она получила осложнение, заболело сердце, потом невесть откуда навалился отит, его сменило воспаление легких, и все время, пока женщина лежала в кровати, Валечка твердой рукой вела хозяйство. Иван Павлович выходил из дома в тщательно отутюженной одежде и начищенных ботинках. Галечка щеголяла в белоснежных платьицах, кошка исправно получала еду, и на плите имелся вкусный обед. Легкая на подъем, веселая Валя отлично управлялась с тряпкой и пылесосом, любила цветы и животных. А еще она не гнушалась сгонять к родне в деревню и припереть оттуда местных деликатесов: то привезет полкабанчика, то притащит необыкновенно вкусные яйца с ярко-оранжевым желтком. И Дуся сообразила – ей без Вали будет плохо, впервые в жизни трудолюбивая, всегда рассчитывающая на собственные руки генеральша поняла: как приятно, когда жирную посуду моет кто-то иной, а ты в это время мирно пьешь чаек.

Валя согласилась стать домработницей, у девушки не было особого образования, и на хорошую службу ей рассчитывать не приходилось.

Мирно текли счастливые годы, случалось, конечно, и горе. Умерла Зина, но, поскольку последнее время она была совсем невменяемой, кончину матери Валя восприняла без трагизма. У девушки наконец-то появилась надежда устроить личную жизнь. Валечка была вполне симпатична внешне, но кавалеры, услыхав про мать-психопатку, мигом улетучивались, никто не желал иметь тещу с душевным заболеванием, женихов не привлекало даже наличие у невесты отдельной квартиры почти в центре Москвы. И вот сейчас Валечка осталась одна.