Компрессия

Магда ждала уточняющего вопроса, но Кидди опять ничего не спросил. Он знал, что она скажет, если он спросит, что бы она делала, если бы не нашла близкого человека. Она бы ответила, что отправилась бы на Марс, или Титан, или еще куда и точно так же смотрела бы на звезды, пока не нашла бы кого-то одного. И добавила бы, что уже нашла. Кидди не спросил этого. Ему вдруг не захотелось, чтобы мозаика так предсказуемо сложилась в идеальный узор. Он с улыбкой надавил Магде на кончик носа и отправился в аппаратную корпорации, где теперь даже и Келл редко появлялся. Кидди шел по рукаву главного коридора и впервые ощущал, как его мысли разбегаются в разные стороны, захлестывают что-то в груди и даже перехватывают дыхание. Странно, но, прекрасно зная об этой дате, он и предположить не мог, что ему придется сдерживать желание сорваться с места и побежать, ускорить исполнение последних забот, чтобы бросить эту опостылевшую базу «Обратная сторона», забыть об обреченных, испуганных лицах заключенных, из глаз которых плещется тоска, перемолотая со злобой, забыть о пластиковых коридорах и искусственном, пахнущем вакуумной смолой воздухе, забыть о непрерывно гудящем псевдограве и вечерней ломоте в коленях и спине из-за едва заметных стыков в искусственной гравитации, забыть о Магде… Забыть? Да, Кидди хотел забыть обо всех, с кем он работал или виделся здесь, особенно он хотел забыть о Котчери и об этом мерзком ублюдке, Ридли Бэнксе, которого его родное министерство обрекло на вечную жизнь среди недоходимых гор, но хотел бы он забыть о Магде? Разве есть не только на Луне, но и на всей Земле хоть кто-то, к кому Кидди с таким же желанием спешил ежевечерне хотя бы для того, чтобы уткнуться носом в теплую грудь и прислушаться к ровному дыханию? Разве мог хоть кто-то оказаться на ее месте? Если только Моника, но, какой бы сволочью ни был Кидди, он ведь не бесчувственный камень. Миха всегда будет стоять между ним и его сумасшедшей женой, да и слишком многого хочет от него Моника, столь многого, что обрекать себя на роль источника вечного душевного неудовлетворения близкого человека было бы слишком глупо. Так что же мешает ему, не слишком удачливому и счастливому, но молодому и крепкому обеспеченному мужику, почти уже отставному майору Кидди Гипмору, развернуться, пойти к удивительной женщине Магде Эль, которая готова ради него на все, сказать ей вполне обыденные слова и сделать ее счастливой? Что?

Кидди даже остановился. Пару десятков шагов осталось дойти до дверей аппаратной, но Кидди остановился, положил руку на змеящиеся вдоль стены жгуты оптического волокна, кабелей и труб, поднял лицо к решетке озонатора, жадно вдохнул.

Что ему мешает? Не то ли, что таких женщин, как Магда, не бывает? Золото под ногами не валяется, принцессы не работают в барах, желания, загаданные на вспышки метеоров, не сбываются. Желания вообще не зависят от метеоров. Тем более что они здесь, на Луне, вовсе не видны. Не на показания же сейсмометра желания загадывать. Да и сбудутся ли? Что тебе мешает, Кидди, вернуться и сделать счастливым хотя бы одного человека в жизни? Или Сиф по-прежнему мертвой хваткой вцепилась в твое сердце и не пускает туда больше никого?

– Дорогой Кидди? – Котчери высунулся из аппаратной и помахал рукой. – У нас каждый час на счету! Или вы вовсе не хотите закончить программу в срок?

36

– Кидди Гипмор!

Почти сбивая прохожих, Хаменбер несся навстречу Кидди по прозрачной ленте третьего уровня так быстро, что оставалось только удивляться, почему он не поджал ручки и ножки и не покатился, как рассерженный, затянутый в вышитый легкомысленными блестками костюм шар.

– Кидди Гипмор!

Хаменбер подхватил Кидди под руку и, семеня ножками, потащил его за собой.