Компромат

— Нет… — Виктор задумался. Служебное фиаско пятилетней давности острой занозой сидело в нем.

— А убийцу нашли?

— Нет.

— Вот так работает наша прокуратура, — хохотнул Клоков. — Ищет милиция, ищут родители… А ведь удивительный был типаж.

— Жил грешно и умер смешно?

— Да уж, некоторые моменты его биографии следовало бы включить в школьные учебники. Казалось бы, растет себе парнишка в приличной провинциальной семье, учится на «отлично». Мать — врач, батя на работе вкалывает, каждый последующий день похож на предыдущий. Школа, спортивная секция, кружок «умелые руки»… Но вот настает время, когда милому воспитанному мальчику приходится идти в армию. И попадает он в диверсионную группу, воюет в Анголе, на Ближнем Востоке. Не в игрушечки играет типа «кто дальше закинет гранатку», а стреляет в людей, подкладывает мины, взрывает мосты. Ясно, что после этого у парнишки крыша съезжает. Дембельнулся он, значит, и жизни своей без острых ощущений уже не представляет.

Очень любопытно. Но какое это имеет отношение к делу Долишвили?

А ты слушай-слушай и на ус мотай… — хитро сощурился Клоков. — Может, пригодится. Рекрут, тогда он еще был просто Ленькой Ситцевым, поступил в институт физкультуры, не помню уж на какой факультет. На втором курсе до полусмерти избил педагога. Ну, не сдержался, бывает… В нынешнее время можно было откупиться, и не за такие делишки могущественные папаши своих детишек отмывают, но тогда шли семидесятые годы, да и денег у его папаши не было. Короче, исключили Рекрута из комсомола, с позором турнули из института. Он не очень-то и переживал по этому поводу, стал подпольно издавать книги. «Самиздат» помнишь? Ну вот печатал он Солженицына, Аксенова, других писак. Прибыльное дело. Милиция его не трогала, но была другая проблема — рэкет, слаженная и хорошо информированная бандочка вымогателей… На Рекрута круто наехали, пригрозили оружием, уложили на пол, ударили несколько раз… Он вынужден был заплатить дань.

— И после этого бросил обидку?

— Да, в армии его приучили, что на каждый удар нужно отвечать ударом такой чудовищной силы, чтобы он стал последним. Рекрут выследил каждого из рэкетиров, установил места их проживания, а затем собрал своих самых преданных друзей на первый в его жизни «сходняк». Он спросил их: «Вы со мной?» И друзья ответили: «Да». Так родилась банда Рекрута.

— И рэкетирам не поздоровилось?

— Рекрут был молод и не испытывал удовольствия от убийств. Он оставил всех своих противников в живых, в назидание отрубив им мизинцы на обеих руках, а кое-кто из них перешел в его команду, дав клятву верности. Рекрут начинал свою преступную карьеру эдаким Робином Гудом местного значения, защитником бедных и обездоленных. Но романтики в нем хватило ненадолго. По своей неопытности он не знал, что весь городской рэкет работал с негласного разрешения милиции…

— И его сразу взяли?

— Да, влепили по полной программе за членовредительство. И главными свидетелями стали «перебежчики», они без зазрения совести предали его. Восемь лет строгача. Именно в тюрьме он и получил свою кличку за то, что каждое утро отжимался от пола тысячу раз.

— А банда распалась?

— Не совсем… Можно сказать, что все ее члены ушли в вынужденный отпуск. Они не способны были существовать без лидера, без главаря и с нетерпением дожидались возвращения Рекрута. Но из тюрьмы он вышел совершенно другим человеком. Слова «нет» он больше не знал, вернее, не воспринимал. От его доверия не осталось и следа, он полностью изменил «кадровую политику», никого к себе не приближал и ни с кем не откровенничал. Для того чтобы попасть в его банду, человек должен был пройти через множество проверок, испытаний и провокаций, и, если после всего этого он все же вступал в «организацию», выход из нее был один — смерть. Своих людей Рекрут муштровал по армейской программе (учил всему, что узнал в армии, — стрелять, драться, профессионально убивать), постепенно доводил их до состояния эффективных и надежных роботов. Любые попытки бунта или даже намек на ослушание карались незамедлительно и жестоко. И вместе с тем Рекрут часто бывал мягок, добр и щедр, чем вызывал симпатию у гавриков. Он так называл своих подопечных — «гаврики». Он объявил войну конкурирующим группировкам только тогда, когда понял, что гаврики созрели для больших дел. Это был настоящий блицкриг. Весь Новоспасск очистили за каких-то пару дней, действовали быстро и слаженно, не жалея патронов, убивая направо и налево. Трупы вывозили в песчаный карьер, где скидывали в бездонный котлован, предварительно отрезав им мизинцы. На этот раз милиция не вмешивалась, ее высшие офицерские чины были подкуплены Рекрутом.

— Вот больной… — невольно поежился Чубаристов. — Солил он их, что ли?

— Почти угадал. Рекрут держал пальчики в специальном химическом растворе и любил демонстрировать эту коллекцию чужакам, которые приезжали к нему на переговоры из других городов. Мол, не рыпайся, а иначе с тобой случится то же самое.

— Это уже был какой год?