Компромисс

Но хватило его минут на десять, не больше.

– Я просто вот что думаю, может нам в Карелию рвануть? – предложил он, когда Максим снова сосредоточился на сюжете. Но, видимо, не судьба, раз его благоверному прижало поговорить. – Снимем домик на месяц, отдохнем от цивилизации.

– Идея шикарная, – Максим улыбнулся и поцеловал Лешку в лоб, заглядывая сверху в его глаза. Сейчас в темноте они казались почти черными, но Фадеев знал, какими голубыми они были.

Он, как сейчас, помнил, как впервые увидел их и чуть не утонул. Они тогда столкнулись в университетском коридоре. Буквально в начале сентября.

За окном еще жарило солнце, студенты вокруг сновали туда-сюда, пока беззаботные, ведь до сессии несколько месяцев. Шум, гомон. А Максим застыл у кафедры философии и понял, что пропал.

Невысокий, загорелый и смотрящий с легкой насмешкой шатен тоже замер. Они так и пялились друг на друга, пока кто-то из знакомых не толкнул Фадеева в плечо и не увел на пару.

Он все не мог перестать думать об этих глазах. Словно привязанный, обернулся. Чтобы увидеть, как мальчишка смотрит ему вслед.

Столько лет прошло, а ничего не поменялось.

Тонул Максим в этих глазах. И совершенно не мог им сопротивляться.

– Вот и хорошо, – Лешка удовлетворенно выдохнул и снова повернулся к телевизору. – А что эта твоя студентка? Отстала?

– Если бы, – Максим скривился. Ему не хотелось расстраивать Орлова, поэтому не стал рассказывать о разговоре в столовой. – Пообещала отстать, но веры ей мало. Попросила только занятия не отменять.

– То есть, в эти выходные снова разыгрывать из себя примерную женушку? – хмыкнул Лешка, он поймал руки Фадеева в свои ладони и стал их поглаживать.

– Зачем? – наигранно удивился Максим. – Тебе не надо ничего разыгрывать. Ты ведь и есть примерная женушка.

– Ах, ты козлина, – со смехом взвился Лешка, мигом забывая и о фильме, и о Верещагиной.

Он развернулся, толкая смеющегося Фадеева спиной на диван и забираясь на него сверху.

– Готовься к мести! – кровожадно провозгласил он, забираясь руками под футболку Максима. – Она будет страшна!

Ох, черт.

Щекотки Максим действительно боялся. И Лешка, конечно же, прекрасно это знал. Бой был заведомо проигран.

Часть 1. Глава 4

***

Вторник и среда выдались совершенно непримечательными и спокойными.

Максим готовил вопросы к очередному коллоквиуму и параллельно писал статью для конференции. Она должна была пройти только в мае, но завкафедрой Ульрих постоянно торопил.

Вообще у Фадеева складывалось ощущение, что Ульрих давил. Кое-где пережимал. Словно хотел выжать из Максима как можно больше и быстрее. Странно, что еще с ножом у горла не стоял по поводу кандидатской.

Ее Максим писал довольно лениво. Точнее, медленно. Еще точнее, почти не писал последние пару лет. Он больше сосредоточился на преподавании. А Ульрих, как доцент старой закалки, грезил лишь научной работой.

– Максим Игоревич, – завкафедрой сделал приглашающий жест рукой, указывая на кресло напротив своего стола. Кресло было хорошим, как и вся мебель в их вузе. Не даром же коммерческий.

Фадеев с комфортом устроился, закинул ногу на ногу и раскрыл папку с правками, которую ему сунул Ульрих. Он быстро пробежал по тексту глазами. И, в принципе, практически со всем был согласен.

– Давид Германович, – Максим чуть нахмурился, – правда думаете, что это стоит выносить на конференцию?

Он указал на правку третьей страницы. Ульрих поморщился, потом возвел глаза к потолку и наконец выдал:

– Максим, будем честны. Этот вопрос глобальный, да. Но если ты его затронешь сейчас, а после – осенью в Париже, то это будет чудесным шансом для твоей кандидатской.

Ага. Вот оно. А то Фадеев уже расслабился. Ничего этот хитрый жук так просто не делал. И на конференцию эту посылал Максима только с одной целью – подвести его плавненько к основной теме.

Если честно, Максим еще не определился.

Слишком в его жизни все шло словно по рельсам. На третьем курсе начал думать над темой диплома. С подачи все того же Ульриха. Потом поступил в аспирантуру. А там уже и о кандидатской речь зашла. И на всех этих этапах Фадеев, будто слепой кутенок, шел за своим научруком. Его мнением особо и не интересовались. Просто совали все новые и новые задания. Ставили перед фактом. И двигали вперед.

Не то чтобы Максим был таким уж слабовольным, впрочем, наверное, где-то был, но это скорее будто бы было предопределено. Никаких мук совести, мытарств, бессонных ночей.

Слишком легко. Слишком по плану.

Возможно, это и не так плохо. Но Фадееву, будто Лермонтовскому герою, хотелось чуть больше страстей. Каких-то роковых событий. Какой-то борьбы. Надлома.

Скучно было ему в научном мире, вот что.

Нет, преподавать Максиму нравилось. Этого не отнять. Нравилось дискутировать со студентами, нравилось гордиться их успехами, нравилось видеть их отдачу. Да даже недовольство порой нравилось. В этом была какая-то жизнь. Какое-то движение.