Комсомолец 2 (СИ)

— Триста семьдесят пять рублей, — произнёс я. — Неплохо! Очень даже неплохо! За маньяка всесоюзного масштаба платят лучше, чем за простого Зареченского каннибала.

Посмотрел на Белезова, помахал купюрами.

— Деньги оставлю себе, — сказал я. — Тебе они больше не понадобятся. А вот мне ещё одежду на зиму нужно купить. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Кстати… об одежде…

Подошёл к мужчине, взглянул на его обувь.

— А вот с кроссовками — облом, — сам себе пожаловался я. — Жаль. Пашке, может, и подойдут. А мне великоваты будут — точно. Всё же сегодня у меня не день, а сплошное разочарование!

Глава 23

«… Когда Альбина побежала вызывать милицию, я увидел дыру в заборе. Заглянул, туда с целью помочиться. Потому что от волнения меня всегда тянет сходить в туалет. По большому я в этот раз не захотел, а только по маленькому. За забором я нашёл верёвку. Длинную и почти чистую — наверное, её бросили там совсем недавно. Обрадовался находке. Вернулся к мужчине, напавшему на нас с Нежиной, связал ему ноги. Потому что не хотел, чтобы он убежал. А потом его ноги привязал к рукам — на всякий случай. Пока дожидался возвращения Альбины — решил попросить у мужика закурить. Но так как тот не мог мне ответить, сам хотел достать у него из бокового кармана пачку папирос и спички…»

— Вы курите, Александр Иванович? — спросил у меня милиционер.

Поднял на меня глаза. «Лукавый» — это определение так и напрашивалось, чтобы описать его взгляд.

Лист бумаги задрожал в руке милиционера.

— Иногда, — ответил я. — Когда волнуюсь.

Скрипнул стулом — придвинулся чуть ближе к столу, чиркнув ножками по полу. Настольная лампа, словно случайно стояла так, чтобы освещать не только лежавшие перед милиционером листы бумаги, но и моё лицо. Приходилось жмурить глаза.

— Ясно.

Капитан милиции, похожий на Виталия Мефодьевича Соломина в роли доктора Ватсона, придвинул ко мне открытую пачку «Примы» и грязную пепельницу.

Я заметил на его пальцах пятна синих чернил.

— Угощайтесь, Александр Иванович, — сказал милиционер.

— Спасибо, — сказал я. — Но пока не хочу. Уже успокоился. Мёрзну только.

Поправил ворот свитера.

— Ну как знаете.

Милиционер вновь взглянул на исписанную моим почерком бумагу.

«… Взять папиросы я не успел, — прочёл он. — Потому что мужчина открыл глаза и стал ругаться. Слова, какими он на меня кричал, повторять не буду. Скажу только, что они были грубыми и непристойными. В ответ я заявил мужчине, что он негодяй и фашист. И что он не должен был нападать на женщину. Потому что это плохой поступок, недостойный советского человека. Мужчина засмеялся и продолжил обзываться. Требовал, чтобы я немедленно освободил его. А если не сделаю этого, обещал пожаловаться на меня в милицию. Я ответил ему, что милиция скоро приедет, и что он сможет жаловаться на меня, сколько захочет. Мужчине мои слова сильно не понравились. Он стал мне угрожать…»

Капитан прервал чтение — сделал глоток воды из гранённого стакана. И вновь, будто невзначай, взглянул на меня. Уголки его губ дрогнули.

Я в очередной раз подумал о том, что мне, как потерпевшему, могли бы в милиции предложить хотя бы горячий сладкий чай, а не только холодную воду.

«… Он грозил, что всё равно найдёт ту девчонку, которую я помешал ему убить, изнасилует её и убьёт. Это он говорил об Альбине Нежиной. Сказал, что милиция его не арестует. Потому что у него никогда не было судимостей. А я и Альбина не сможем доказать, что он собирался кого-то убить. Убеждал меня, что пробудет в милиции самое долгое — до утра. А потом уедет обратно в Горький, где жил и работал. Но через месяц или через полгода, когда мы о нём позабудем, обязательно вернётся в Зареченск. Убьёт Альбину. А потом выследит меня, явится ко мне домой. Зарежет моего отца и братьев. А затем изнасилует и задушит мою мать и сестёр. Сделает это на моих глазах. После чего сломает мне шею…»

Милиционер замолчал. Приподнял брови. Взмахнул кистями рук.

— И что? — спросил он. — Неужели вы не испугались?

— Чего? — не понял я.

— Угроз гражданина Белезова, — пояснил капитан.

— Чего мне их бояться? Я воспитывался в интернате.

Милиционер хмыкнул.

— Елки-моталки, — сказал он. — Не думал, что у подобного обстоятельства могут быть преимущества…

«… Мужчина рассказал мне, что Альбина не первая, на кого он напал. Что он убивает женщин уже на протяжении пяти лет. Всегда выбирал молодых и красивых. Но для моей матери сделает исключение. Сказал, что хорошо научился «заметать следы». «Осечка» у него случилась только потому, что раньше он нападал на женщин лишь в своём городе — в Горьком. В Зареченске у него с первого раза не вышло. Сказал, что это не беда, что в следующий раз выберет для «охоты» место получше. Например: сделает это у меня дома. Он похвастался, что уже изнасиловал и задушил восемнадцать женщин. Заявил, что мои родственники помогут ему «открыть второй десяток». Он так и сказал: «открыть». Не знаю, что он имел в виду…»

— Он… правда, всё это говорил? — спросил милиционер.

— Конечно, — ответил я. — Стал бы я врать!..

Капитал взял сигарету, закурил.