Комсомолец 3 (СИ)

Крики получились резкими и звонкими. И, как я надеялся, жалобными. Звуки моего голоса отразились от стен и потолка, отразились от треснувшего зеркала и одинокой лампочки — эхом умчались на кухню. Добрались они и до соседних квартир. Где, я уверен, давно прислушивались к нашим голосам. Сан Саныч застыл (мои вопли словно парализовали его). И замолчал. Нож замер в воздухе (лишь чуть вздрагивало острие). Чем я воспользовался. Вскинул правую руку, накрыл ладонью сжимавшую рукоять кисть «эсэсовца».

И сразу почувствовал, что моих силёнок недостаточно для успешной борьбы с Кузиным. Тот хоть и не выглядел здоровяком, но в мышечной силе мне нынешнему не только не уступал — значительно превосходил. Сан Саныч тоже это заметил. Оправился от замешательства. Хмыкнул, когда я левой рукой прикрыл своё горло, направив локоть ему в лицо. Не попытался высвободить свою кисть. Он словно и не заметил моего сопротивления. Приблизил нож к моей голове.

А я помог ему. Надавил на его руку, подправил направление её движения. Я не отталкивал нож, как ожидал Кузин. Притянул его острие к себе: резко, неожиданно для Сан Саныча. Векторы наших усилий сложились. Нож послушно приблизился к моей руке. Набрал ускорение. Пропорол ткань, вошёл в тело. На четверть клинка погрузился в моё плечо. Проткнул мышцу. Не коснулся кости. Но всё же подарил мне букет неприятных ощущений. Я вздрогнул. И тут же зашипел от боли.

Воткнуть в плечо нож — это не вогнать иглу в ягодицу. Оба ощущения были свежи в моей памяти. Особенно от встречи с ножом — свежее некуда. Я сам для себя отметил, что ощущения от этих двух по сути похожих действий чувствительно отличались. Как мне сейчас показалось: даже слишком чувствительно. Я заскрипел зубами. И выплеснул в лицо Кузина поток нецензурной брани. Вот только не кричал — зашипел, точно вода в кране. На губах запузырилась всё ещё струившаяся из носа кровь.

— Ты что творишь, пионер? — выдохнул Кузин.

А я заорал:

— Не убивайте!! Всё отдам!!

Выдернул из плеча клинок — вскрикнул вполне искренне. Почувствовал, как потекла по руке тёплая кровавая струя. Видел, как Сан Саныч отшатнулся, будто испугался моего вопля. Смотрел ему в лицо, наблюдал за тем, как Кузин глуповато хлопал глазами. Он смотрел то на нож, то на моё плечо, то капавшую с моих пальцев кровь. И явно не понимал, как «докатился до такой жизни». Но я не думал ему это объяснять. Да и задерживаться в этой квартире больше не собирался: уж очень активно струилась по коже кровь.

— Не убивайте!! — вновь прокричал я.

Достал из кармана пятирублёвую купюру, оставил на ней кровавый отпечаток (не очень большой, но заметный). Сунул бумажку в руку Сан Саныча — тот слегка «завис» после моих воплей, но не отказался от подарка. «Вот и ещё одна статья, — промелькнула мысль. — Берите, я не жадный». Решил, что всё же зря расщедрился: хватило бы и «трёшки». Подумал: «Если тратить на каждого алкаша по пять рублей, то так я скоро с торбой по миру пойду». Но переигрывать было поздно — смирился с потерей синей купюры.

— Возьмите всё!! — заорал я. — Все мои деньги!! Больше у меня ничего нет!!

На последнем слове я поперхнулся, закашлял. С губ слетели кровавые капли, оросили стену (получилась эффектная картина — будто в квартире поработал мясник). Подумал, что Королева этим брызгам не обрадуется. Ведь вытирать со старых обоев мои художества придётся именно ей (я сомневался, что Кузин возьмётся сейчас за щётку или тряпку). Боль в плече не утихала. Левая рука повисла плетью. Кузин опустил нож. Пять рублей не бросил — рассеяно на них взглянул.

— Ну ты и придурок, пионер…

Сан Саныч покачал головой, шагнул ко мне. Всё так же с ножом в руке. И явно не для того, чтобы извиниться или помочь. Скорее — из любопытства: пытался выяснить, что именно со мной сотворил. Выглядел он сейчас… своеобразно: на груди поверх татуировок и на лице у него темнели капли моей крови — эдакий персонаж из фильма ужасов. Я пожалел, что его сейчас не видели соседи. Они могли нас только слышать. И наверняка прислушивались к нашим воплям.

Кузин сделал ещё шаг — я отпрянул от него, заверещал дурным голосом.

— Не трогайте меня!! — орал я. — У меня больше нет денег!! Не убивайте!!

Сан Саныч брезгливо скривил губы.

— Проваливай отсюда, пионер, — сказал он. — Иди, просуши штаны. Уматывай, пока я действительно тебе язык не отрезал. И в следующий раз думай, кому ты и что говоришь.

Хмыкнул.

— Но за пятёрик благодарю.

Он помахал купюрой, спрятал её в карман.

— Выпью за твоё здоровье, — сообщил Кузин.

Он не стал дожидаться пока я уйду — поплёлся на кухню. Кузин ушёл спокойно и неторопливо. Будто из его головы уже выветрились все мои оскорбительные слова. Я посмотрел ему вслед, поднял с пола шапку. Отряхнул её, напялил на голову. Порадовался, что хоть её не заляпал кровью. Поморщился от боли в плече — подумал, что всё же зря напоролся на нож: хватило бы и разбитого носа. Видел, как Сан Саныч уселся за стол, плеснул себе в стакан остатки прозрачной жидкости из бутылки.