Комсомолец. Часть 3

Женщина не умерла. И сейчас она наверняка получала от мужчин поздравления и подарки, радовалась жизни. Но вот я не радовался этому событию. Пребывал в растерянности. Потому что не представлял, как теперь буду выслеживать убийцу женщин (мысль махнуть на него рукой не появлялась). Меня не покидало предчувствие, что преступник жив-здоров и уже готовился к новым «свершениям»… о которых я ничего не знал. Ту дамочку, которую видел сегодня в парке, я спас (уверен, что именно мои действия повлияли на решения маньяка). Но и не сомневался, что навлёк опасность на другую женщину, не повстречавшую на своём пути маньяка в той, другой реальности. Мелькнула мысль, что «маньяком с молотком» всё же мог оказаться один из троицы: Каннибал, Гастролёр, Комсомолец. Вот только мне в такое слабо верилось.

Зато я допускал, что мог сегодня спугнуть убийцу. Прикидывал, а не ошибся ли я, когда предположил, что убийца высматривал женщин на автобусной остановке. Что если маньяк всё утро просидел в засаде неподалёку от меня? Быть может, этот человек наблюдал за мной из темноты, гадал: кто я такой, и что мне понадобилось ночью в парке (не принял ли он меня за коллегу?). Или же я помешал маньяку раньше, до сегодняшнего похода в Ленинские аллеи? Быть может, я раздавил ту самую бабочку, что отвечала за будущее этого человека? Что если убийца действительно был каким-то, пока неведомым мне образом, связан с той же Светой Пимочкиной? Что если поступок Бобровой спровоцировал в этой реальности именно я? А в том, в другом прошлом двадцать пятого января со Светой в парке встретилась вовсе не Надя?

Поездка в автобусе длилась больше часа. За это время я выдвинул десятки версий причины своей сегодняшней неудачи — от банальных, до почти мистических. Но не породил ни одной идеи, как эту неудачу исправлю. Вчера я не сомневался, что покончу с маньяком. Сегодня эта моя уверенность испарилась. Но не пропало желание помешать преступнику — даже усилилось, подпитанное копившимся в душе недовольством (злостью на самого себя, на допущенные промахи и неосторожность). В прошлый раз убийство восьмого марта стало последним известным преступлением, приписанным «маньяку с молотком». После того случая преступник либо «завязал» с преступным прошлым, либо сменил почерк (или: переехал в другой город, умер, стал инвалидом — Людмила Сергеевна выдвигала много версий).

Но вот я «завязывать» с поиском этого преступника не хотел. Хотя логика подсказывала, что мои шансы отыскать маньяка без помощи послезнания устремились к нулю. Милиция в прошлый раз его не нашла. А уж у неё возможностей и опыта в подобных поисках было и есть побольше, чем у студента-первокурсника (пусть и помнившего о прелестях и недостатках пока не наступившего будущего). Я точно знал, чего хочу (помешать маньяку убивать женщин), но едва ли не впервые в жизни (и в этой, и в прошлой) совершенно не представлял, каким путём пойду к своей цели. Вертелась в голове мыслишка о том, что я уже решил эту задачу (ведь «маньяк с молотком» не убил сегодня!). Но я не находил ей подтверждения (все пять патронов так и остались в магазине обреза) — интуиция подсказывала, что «это ещё не конец».

* * *

В общежитие я вошёл, помахивая завёрнутым в покрывало обрезом винтовки, недовольно хмурил брови. В голове кружили вопросы, догадки и предположения — все они, так или иначе, касались «маньяка с молотком» (и множились, подобно грибам после дождя). Несостоявшаяся встреча с убийцей женщин выбила меня из колеи, нарушила не только мой душевный покой, но и расписание — это я понял, когда увидел профессора Перельмана и доцента Попеленского. Они общались с вахтёршей. В голосе Самуила Яковлевича мне послышалась тревога. А вот Феликс выглядел недовольным, пусть и силился скрыть свои чувства. Виктор Феликсович заметил меня первый — привлёк ко мне внимание профессора.

— Александр Иванович! — сказал Перельман, всплеснул руками. — С вами всё хорошо? Мы с коллегой не дождались вас на кафедре, простите великодушно. Решили прогуляться до вашего общежития, поинтересоваться, не сучилось ли с вами чего дурного.

— У меня всё в полном порядке, Самуил Яковлевич, — сказал я. — Утром были неотложные дела. Пришлось поколесить по городу. Простите, что позволил себе непунктуальность и заставил вас ждать. Приложу все усилия к тому, чтобы подобное не повторилось в будущем.

— Главное, что с вами не произошло ничего дурного, молодой человек! — заверил меня профессор. — А мы с Виктором Феликсовичем подождём — ничего страшного!