Комсомолец. Часть 3

— Я обещаю, Александр Иванович, — сказал он, — что ваша фамилия непременно будет в числе соавторов этой занимательнейшей серии статей! Наряду с моей, известной в научных кругах фамилией… и с фамилией Виктора Феликсовича — вашего учителя.

* * *

Я с вполне искренней радостью согласился на предложение профессора. На что-то подобное я и рассчитывал. Потому что наивным семнадцатилетним парнишкой только выглядел. И хорошо представлял, как именно продвигались в научных кругах сделанные молодыми, но неизвестными талантами открытия (об этом мне рассказывала и Людмила Сергеевна Гомонова, много лет проработавшая в Зареченском горном институте). Профессор Перельман мог и вовсе не указать в статьях мою фамилию… если бы не сомневался, что разберётся в моих не самых подробных записях самостоятельно. Вот только я подобного шанса ему не предоставлю. Но славой поделюсь и с ним, и с Феликсом: я не жадный — пока.

* * *

Славе и Паше я честно рассказал, почему даже в выходной день пропадал в институте. Сообщил им, что в компании с Феликсом помогал заведующему кафедрой высшей математики оформлять статью для научного журнала. Свои непосредственные функции в этом деле не уточнил. А парни лишь поинтересовались, получу ли я за эту «помощь» «автомат» на предстоящем экзамене. Я неопределённо отшутился (но пометку в уме сделал). Представил реакцию Паши Могильного на появление в нашей комнате Попеленского (если бы я пригласил сегодня математиков продолжить здесь дискуссии). Даже и не усомнился: вид сидящего с дымящейся сигаретой на его кровати Феликса поразил бы Пашку не меньше, чем выходившая от меня Королева.

* * *

Ночью мне приснилось, что я снова очутился в Пушкинском парке. Тот сон показался мне сверхреалистичным (как и тогда, в больнице). Я стоял около памятника Великому поэту. При свете дня. Разглядывал мамашек с колясками и мобильными телефонами в руках, сверкавшую голыми щиколотками молодёжь, знакомые логотипы на спортивной одежде. Был я в том сне не студентом-первокурсником Александром Усиком — вновь обрёл своё прежнее пусть и немолодое, но почти двухметровое тело (придатком к нему явилась подзабытая сердечная боль). Цветов я на снегу около памятника не увидел, не встретил и Людмилу Сергеевну — это при том, что я оказался в парке двадцать пятого января (увидел эту памятную дату на экране смартфона).

Телефон — большой, почти с мою ладонь (не нынешнюю, а прошлую) с прямоугольным, похожим по размерам на обложку брошюры экраном побудил в душе ностальгию (не только по технологиям будущего). Я отыскал в памяти телефона номера своих сыновей. Младший не снял трубку. А при дозвоне к старшему, женский голос мне предложил оставить голосовое сообщение. «Оставьте голосовое сообщение» — это выражение показалось странным, почти бредовым. Я тут же представил, как подобное предложение воспринял бы Слава Аверин или Паша Могильный — усмехнулся. Вообразил, как бравые советские парни вертели бы в руках смартфон, и как я бы им объяснял правила веб-сёрфинга в интернете.