Кому что достанется – и почему

Операция, за которой довелось наблюдать мне, называется лапароскопическая нефрэктомия с ручной ассистенцией. После такого вмешательства донор восстанавливается намного быстрее, чем после обычной операции, во время которой почка удаляется через разрез большего размера. В нашем случае хирург работал с двумя совсем небольшими разрезами. В один он вставил камеру и лампу, проецирующую изображение на экран, благодаря чему мог видеть все, что делает, а мы могли наблюдать за происходящим. Во второй разрез хирург вставил режущий инструмент, напоминавший с виду крошечные ножницы, приделанные к концу вязальной спицы. На экране были видны не только инструменты и внутренние органы пациента, но и рука в медицинской перчатке ассистента хирурга, вставленная в брюшину через второй, больший разрез. Двое врачей работали как единая команда с помощью, казалось бы, бестелесной руки, чутко реагировавшей на все команды и в нужные моменты натягивавшей ткани, чтобы их было легче резать и прижигать. В какой-то миг почка появилась в руке второго хирурга, словно кролик, вытащенный из шляпы фокусника, и была немедленно отправлена в стальной резервуар со льдом.

Резервуар тут же отнесли в соседнюю операционную, где орган уже ждал реципиент. Перед пересадкой почку требуется подготовить. На изображении этого органа в учебнике анатомии хорошо видно, что кровь поступает в почку через почечную артерию, а выходит через почечную вену. Но в действительности от большой центральной вены отходит множество мелких, которые тоже нужно найти и пресечь. Стив и его коллега – ветеран в хирургии Рино Мунда – работали на редкость слаженно: они быстро находили и перерезали мелкие кровеносные сосуды. Ловкость, с которой они действовали, заставила меня вспомнить об опытном рыбаке, готовящем приманку для форели.

Признаться, в тот день я не стал завтракать, опасаясь, что из-за вида и запаха крови и разрезанной плоти меня может стошнить. Но эта предосторожность оказалась лишней. Я был слишком потрясен увиденным и не чувствовал тошноты. А вот Стив и Рино ощущали себя настолько спокойными и свободными, что успевали по ходу дела еще и пояснять мне свои действия. Почечная вена напоминает влажную папиросную бумагу; мне было трудно представить себе, что такую ткань вообще можно сшивать. Но Стив и Рино делали это с привычной легкостью. Они держали свои иглы с помощью инструментов, похожих на гигантские пинцеты, которыми орудовали так, словно это было продолжение их рук. Опытные врачи позволили молодому хирургу сделать всего один стежок на артерии (которая, к слову сказать, намного крепче и, следовательно, шить ее проще, чем вену), и его неловкие движения ясно показали мне, что для достижения такого уровня мастерства требуется многолетняя практика.

Обмен опытом

С течением времени хирурги и больницы приобретали все больше уверенности в себе и накапливали опыт в области обмена почками, применяя более сложные и смелые варианты обмена. Теперь идея использования целой комбинации циклов и цепочек при обмене донорскими органами казалась специалистам более практичной, чем когда мы предложили ее впервые. Самый интересный тип обменной цепочки возник благодаря небольшому, но быстро растущему количеству потенциальных доноров, готовых отдать почку любому нуждающемуся. Ранее такой нецелевой или, как их еще называют, альтруистический донор просто жертвовал свою почку больному, стоящему первым в списке ожидания органа. Теперь же самопожертвование этих людей давало шанс на спасение более одной жизни, запуская целый ряд трансплантаций. Первым звеном в такой цепочке была передача почки нецелевого донора не больному из листа ожидания, а пациенту из банка данных пар пациент-донор.

Джон Робертсон из Портсмута стал таким донором-альтруистом в 2010 году, после того как посмотрел растрогавший его до глубины души репортаж на канале CBS. «В нем рассказывалось о женщине из Феникса, которая трижды в неделю вызывала такси и ездила на диализ, – говорит Робертсон. – Однажды бедняжка сказала таксисту, что если в ближайшее время для нее не найдется донорской почки, она умрет. И тот предложил ей один из своих органов».

Эта история произвела на Джона Робертсона огромное впечатление. Он работал неполный день – несколько лет назад он продал свой книжный магазин – и мог выкроить время для операции и восстановления. Джона волновало только то, не слишком ли он стар, чтобы стать донором в свои шестьдесят два года. В больнице родного города Робертсону дали контакты координатора по трансплантации из Бригемской женской больницы в Бостоне. «Я спросил, принимают ли они органы стариков. И она мне ответила: “Принимаем, но это должен быть очень здоровый старикан”. И чем больше я узнавал об этом деле, тем больше хотел стать донором».

Потом Джон на протяжении нескольких недель сдавал всевозможные анализы, а NEPKE тем временем искала реципиента. «Труднее всего мне было справиться с нетерпением», – признается он.