Читаем Кому мне писать полностью

Где слов нам не хватает, словно ливня

Что вновь растопит этот лед

И наш вагон пойдет вперед

Когда закончится январь

Все повторится в новой коде

И будто мы уже не в моде

Проблемы все стары как старь


Но с губ ты стряхиваешь пыль

И вдруг легенда, словно быль

Становится так осязаема

Становится как покаянье

Когда мы просто говорим

Наш одинокий серафим

Вздыхает только с облегченьем

И говорит: «Мое почтенье»

Наш поезд повезет вперед

Теперь над нами небосвод

И звезды машут нам руками

И говорят: «Ну, дальше сами»

Мы будем счастливы, я знаю точно

Сегодня наш вагон полночный

Нас по маршруту отвезет

Там будет белый пароход

И океан, и мир кругом

И шар земной такой нелепый

После весны я знаю лето

Но вот не знаю что потом


Беда

Солнечный день

Мы идём по городу

Отбрасывается тень

Без всякого повода


Берем мороженое

Идем в зоопарк

Не подозревая, что сложена

Жизнь из тоненьких карт


Смотрим зверей

Потом погуляем

Все как у людей

Все ровно и знаем


Что потом поедем домой

По пути купим ягод

Но я чужой

И ты здесь чужая


Посмотрим сериал

Поиграем с ребёнком

Предчуя накал

По тоненькой кромке


Пройдёмся ещё

Сто пятьсот тысяч раз

Горит горячо

Не выключен газ


Проснемся и вновь

Все это по новой

Но так шумит кровь

Что не слыша основы


Сорвёмся друг в друга

Проблемы и быт

И тьма лишь в округе

И ты словно бык


Рвёшь и метаешь

В меня, я в тебя

Ты все понимаешь

Понимаю и я


И вдруг в один час

Обрубишь мосты

Ты знаешь что нас

Больше нет, теперь по отдельности, я и ты


Все знаем, мы умные, вроде

Но в груди кучи льда

Вот так на пути к свободе

В наш дом подкралась беда


Часть 4

Как же случилось так?

Как же случилось так

Как ты вдруг стал таким

Как будто завален чердак

И ждешь теперь десяти


Чтобы идти поскорей

В свою немую кровать

И, сосчитав всех зверей

Немедленно засыпать


Как же все сбилось с толку

Что от блестящих глаз

Осталась лишь пыльная полка

Кастрюли, диван и унитаз


Куда же ушли все те

Мечты и рьяные мысли

В бессмысленной суете

Приходят к нулю все числа


Теперь только эта комната

Твоя единственная подруга

И шторы такие томные

И стены такие упругие


Теперь только твое пальто

Кроссовки, туфли и зонт

И опустевшее твое нутро

Остались. И телефон


Переведен навсегда в беззвучный

И, чтобы мир был невыносим

А одиночество стало более тучным

Смени номер и карту «сим»


Теперь остается осень

Только осень и зиму ждать

Чтобы ложиться не в десять, а в восемь

Чтобы больше не рассуждать


Как же случилось так

Что жизнь закрутилась настолько и вдруг

Куда-то исчез тот чудак

Может наивный, но честный. Вокруг


Него теперь выжженная земля

Вокруг него не растут города

И он не видя края

Идет все дальше и все в никуда


Когда же закончится сон

Когда нас разбудят и скажут: «Ну, все»

Когда же придет почтальон

И вручит тебе прямо в руки письмо


В нем черным по белому

Чернила мягки как шелк

Рукою написано неумелою

Что все будет исключительно хорошо


Дочь

Дочь так любит конфеты

Любит гулять и говорить

Глядим с ней вдвоём, как лето

Медленно тянется, словно нить


В игольное ушко ползёт

По вечерам мы смотрим кино

А после выстраиваем целый взвод

Игрушек. Мне хорошо, когда ей смешно


Но бывает, конечно, и грустно

Как будто сердце скрутили винтом

Когда нас находят в капусте

Нам не рассказывают, как бывает потом


Что может и будет не сладко

Что может и будет больно прощаться

И что будет стоять кроватка

Без дела. Но главное не замыкаться


В себе. И вообще, надо быть поспокойней

Говорят можно заняться йогой

Поменьше пялиться в экран телефона

И главное, не судить себя строго


Дочь всегда смотрит глазами

Полными чувств, они как два океана

Взгляд будто зовёт тебя на татами

Где проиграешь, но честно, все без обмана


И взор ее кажется чем-то вечным

Глубоким и жалящим как пчела

В самую суть меня. Бесконечно

Могу смотреть на неё. А она как юла


Бегает взад и вперёд

Кудри играют по ветру

Знает лишь только мой небосвод

Как я люблю ее. Километры


Пройдём рука об руку вместе

Вокруг нас моря, города, шар земной

Я с собой не могу быть так честен

Как с ней. Она мой супер-герой


И когда на способности раздавали квоты

Она получила одну, и это не шутка, а факт

Дочь умеет любить не за что-то

Дочь умеет любить просто так


Точка

Кому мне писать если ночь и воздух


Такой звенящий как колокольчик


Придётся дуть на огонь и воду


И на сердца расплавленного кусочек



Куда мне пойти если ночь и поздно


И запах и звук тревожный


И кажется будто бы все можно


Но и нельзя все же



Кому мне писать, ведь время


Совсем закрутилось, слилось в трубу


Садил абрикосовое семя


А вырос опять бамбук



Куда мне звонить, о где же


Пресловутая служба поддержки


И вот ты опять без одежды


Смотришь в зеркало. Между



Глаз твоих и бровей морщины


И по вискам поползли седые


Полосы. Как пилигримы


Товарищи твои боевые



Лучше присядь и в кружку


Положи все свои звёзды и Луны


Завари, и они будут в стужу


Греть и спасать от безумья



Куда же звонить, все чайки


Горланят с утра, что толку


Лучше спасаться чаем


Или кофе, если есть кофемолка



Город, мой друг безмолвный


Вновь потчует меня фонарями


Он мне делает больно


И лечит одновременно. Под простынями



Тишина, слились все пустоты в точку


Город подъемным краном


Раздвинет заплывшие очи


Разложит все по карманам



Расставит все вещи в цепочку


Окинет понурым взглядом


Ты здесь один и точка


Перейти на страницу:

Похожие книги

Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы
Поэты 1880–1890-х годов
Поэты 1880–1890-х годов

Настоящий сборник объединяет ряд малоизученных поэтических имен конца XIX века. В их числе: А. Голенищев-Кутузов, С. Андреевский, Д. Цертелев, К. Льдов, М. Лохвицкая, Н. Минский, Д. Шестаков, А. Коринфский, П. Бутурлин, А. Будищев и др. Их произведения не собирались воедино и не входили в отдельные книги Большой серии. Между тем без творчества этих писателей невозможно представить один из наиболее сложных периодов в истории русской поэзии.Вступительная статья к сборнику и биографические справки, предпосланные подборкам произведений каждого поэта, дают широкое представление о литературных течениях последней трети XIX века и о разнообразных литературных судьбах русских поэтов того времени.

Александр Митрофанович Федоров , Аполлон Аполлонович Коринфский , Даниил Максимович Ратгауз , Дмитрий Николаевич Цертелев , Поликсена Соловьева

Поэзия / Стихи и поэзия