Кому на Руси жить?

Праведниками не быть никогда.

Всем им, лишенным Божьего страха,

Знать не дано и людского стыда.

Подвиг, злодейство ли их – одинаково

Ждать будут только Христова суда.

Что бы там ни было – нам всё равно

Этих титанов судить не дано.

После Петра государство терпело

Временщиков времена беспредела.

Долгие годы со всех сторон,

Куда ни глянешь – всюду Бирон.

Тупой, как баран, тщеславный барон,

Оплёл паутиной российский трон.

Русичей немцы сживали со света,

Вот и решилась Елизавета,

Самая младшая дочь Петра:

Хватит! К петровским порядкам пора

Русь повернуть. И добилась при этом,

Многого очень, Елизавета.

А Петр третий, по духу был готт,

Русь ненавидящий больше Бирона.

Правил, по счастью, он меньше чем год –

Екатерине досталась корона.

Екатерины эпоха живет –

Целую вечность – третью часть века.

Время ее, безусловно войдет

в русской истории славною вехой.

Знаком. Запомнить в конце бы концов:

Поступь времен очень часто от трона

свой начинает таинственный ход,

прежде чем вылиться в своды законов,

или сарказм недалёких глупцов…

***

Чем вера православная сильна

в сравненье с католическою верой?

В ней меньше поработал сатана,

в ней больше ладана и меньше запах серы.

В ней человека слабого вина

не так противна и не так видна,

в ней очень мало явных изуверов,

и очень много таинства – со дна.

С глубин языческих, еще дохристианских:

и не плохи они, не хороши-

они идут от доброты славянской,

и от открытости, ранимости души.

В ней нет притворства и коварства,

почти нет зависти и пользы для себя,

всегда славянин жил для государства,

и умирал, отечество любя.

И не случайно русский шлем – открытый.

В нем нет забрала, перьев напоказ,

и русич выходил на битву

с открытым взглядом своих синих глаз.

Врагов не счесть – являлось нам сердитых,

но никому победа не далась:

в конце концов они все были биты…

***

Но я отвлекся – век Екатерины

блестящим был, но вовсе не простым:

любимица дворян, народной сердцевины -

она не знала. По России дым

шел черный-черный, а крестьянской долей

был рабский беспросветный труд;

народ роптал и вспоминал о воле,

И Емельян Иваныч поднял кнут.

Пылают барские хоромы,

И снова взбудоражена земля:

Пожары, пытки и погромы,

Страх Петербурга, дрожь Кремля.

И кровь – закат или заря -

Над обезумевшим народом,

Над перепуганною властью?

И черный дым в небесных сводах,

И снова над страной ненастье.

Несправедлива и не нова

Мораль чертовской западни,

Что угнетение одних

Счастливым делает другого.

И месть народа, снова месть,

И всяк спешит следы заместь.

И как в любую бойню-смуту

Мгновенный суд – сейчас и здесь!

В крови замешанная круто,

Месть билась в тысячах сердец.

Но был предатель, наложивший путы,

Всё кончилось в течении минуты,

Весь мир устал от крови, наконец.

Лжепётр-третий, дерзнувший на трон,

В бою с Суворовым, по счастью, не столкнулся,

И был без боя им пленен.

И как над Разиным, топор над ним взметнулся.

***

По счастью на Суворовских руках

Народной крови не было ни грамма.

Но ужас наводил и страх

Он на врагов в далёких странах.

Богатыри! Богатыри!

Вот кто историю творит!

А в вышине – орла круги,

Россия – где твои враги?

Все расползлись, забились в щели.

Неужто всех их одолели?

Твой подвиг не опишет бард –

Вот Измаил, вот Сент-Готард!

О, восходящий свет зари,

Победно русский штык горит!

Но, нет! Суворова не стало,

И Александра с пьедестала,

Как шулера с колодой карт,

Убрал с дороги Бонапарт.

Как к казни приговор – Тильзит,

И вот французам путь открыт!

………

С какой тоской, с какою болью,

Суворов, твои раны солью,

Посыпали, но было нам дано

Надеждою скупой – Бородино!

Миг перед смертью очень краткий,

Не всем дано в глаза ей посмотреть.

Нет нужды повторять в каком порядке

За строем строй выкашивала смерть.

Бородино! Там кровью истекать

Сто тысяч воинов осталось.

Отдав Москву – Россию отстоять -

Решенье горькое в то время принималось.

Как в Смуту – через двести лет –

Склонился стольный град без боя –

Венцом наполеоновских побед,

А после – самой страшной болью –

Когда он понял, что спасенья нет…

Москва впитала его силы, соки,

Пошли из-за добычи склоки,

И вилы партизан – острее, чем стилет.

Москва сгорела, в довершенье бед,

И тут расплаты подоспели сроки

Тогда он понял, что спасенья нет!

И он бежал, и вслед за ним,

В метельных северных просторах,

Развеян его славы дым,

Но не фельдмаршалом седым,

Народом, что непобедим,

Солдатом выучки Суворова.

***

Народ, который спас страну,

Бесправным был еще пол века.

Удобно получать в казну

Доход с раба, не с человека.

Корабль дал течь и шел ко дну.

Запасом прочности махина,

Еще держалась на плаву,

Но курс проложен был – на льдину,

Что возвышалась наяву.

***

На рубеже столетий двух,

На лезвии эпох, на грани,

Родился гений, чей свободный дух

Традиции и моды протаранил,

Возрадовался русский слух,

Отверг французам плату дани.

Без Пушкина мы были бы сироты.

Его великий, нежный дар

Создал поэзии российской соты,

Куда с тех пор стекается нектар.

На мир глядя с огромной высоты,

Откуда мелочи-условности незримы,

Корабль он создал в море красоты,

Волшебный парусник скитальцев-пилигримов.

С тех самых пор в миру проходят мимо

Года, столетья, войны, мор и глад,

Сверкнув-мелькнув клубком неповторимым.

Преодоление преград -

Сменили мы на сон ленивый.