Читаем Кому на Руси жить хорошо полностью

– Помещик наш особенный,Богатство непомерное,Чин важный, род вельможеский,Весь век чудил, дурил,Да вдруг гроза и грянула…Не верит: врут, разбойники!Посредника, исправникаПрогнал! дурит по-старому.Стал крепко подозрителен,Не поклонись – дерет!Сам губернатор к баринуПриехал: долго спорили,Сердитый голос баринаВ застольной дворня слышала;Озлился так, что к вечеруХватил его удар!Всю половину левуюОтбило: словно мертваяИ, как земля, черна…Пропал ни за копеечку!Известно, не корысть,А спесь его подрезала,Соринку он терял.«Что значит, други милые,Привычка-то помещичья!» —Заметил Митродор.«Не только над помещиком,Привычка над крестьяниномСильна, – сказал Пахом. —Я раз, по подозрениюВ острог попавши, чудногоТам видел мужика.За конокрадство, кажется,Судился, звали Сидором,Так из острога баринуОн посылал оброк!(Доходы арестантскиеИзвестны: подаяние,Да что-нибудь сработает,Да стащит что-нибудь.)Ему смеялись прочие:«А ну на поселениеСошлют – пропали денежки!»– Все лучше, – говорит…»«Ну, дальше, дальше, дедушка!»– Соринка – дело плевое,Да только не в глазу:Пал дуб на море тихое,И море все заплакало —Лежит старик без памяти(Не встанет, так и думали!).Приехали сыны,Гвардейцы черноусые(Вы их на пожне видели,А барышни красивые —То жены молодцов).У старшего доверенностьБыла: по ней с посредникомУстановили грамоту…Ан вдруг и встал старик!Чуть заикнулись… Господи!Как зверь метнулся раненыйИ загремел, как гром!Дела-то все недавние,Я был в то время старостой,Случился тут – так слышал сам,Как он честил помещиков,До слова помню все:«Корят жидов, что предалиХриста… а вы что сделали?Права свои дворянские,Веками освященные,Вы предали!..» СынамСказал: «Вы трусы подлые!Не дети вы мои!Пускай бы люди мелкие,Что вышли из поповичейДа, понажившись взятками,Купили мужиков,Пускай бы… им простительно!А вы… князья Утятины?Какие вы У-тя-ти-ны!Идите вон!.. подкидыши,Не дети вы мои!»Оробели наследники:А ну как перед смертиюЛишит наследства? Мало лиЛесов, земель у батюшки?Что денег понакоплено,Куда пойдет добро?Гадай! У князя в ПитереТри дочери побочныеЗа генералов выданы,Не отказал бы им!А князь опять больнехонек…Чтоб только время выиграть,Придумать: как тут быть?Которая-то барыня(Должно быть, белокурая:Она ему, сердечному,Слыхал я, терла щеткоюВ то время левый бок)Возьми и брякни барину,Что мужиков помещикамВелели воротить!Поверил! Проще малогоРебенка стал старинушка,Как паралич расшиб!Заплакал! пред иконамиСо всей семьею молится,Велел служить молебствие,Звонить в колокола!И силы словно прибыло,Опять: охота, музыка,Дворовых дует палкою,Велит созвать крестьян.С дворовыми наследникиСтакнулись, разумеется,А есть один (он давечаС салфеткой прибегал),Того и уговариватьНе надо было: баринаСтоль много любит он!Ипатом прозывается.Как воля нам готовилась,Так он не верил ей:«Шалишь! Князья УтятиныОстанутся без вотчины?Нет, руки коротки!»Явилось «Положение», —Ипат сказал: «Балуйтесь вы!А я князей УтятиныхХолоп – и весь тут сказ!»Не может барских милостейЗабыть Ипат! ПотешныеО детстве и о младости,Да и о самой старостиРассказы у него(Придешь, бывало, к барину,Ждешь, ждешь… Неволей слушаешь,Сто раз я слышал их):«Как был я мал, наш князюшкаМеня рукою собственнойВ тележку запрягал;Достиг я резвой младости:Приехал в отпуск князюшкаИ, подгулявши, выкупалМеня, раба последнего,Зимою в проруби!Да так чудно! Две проруби:В одну опустит в неводе,В другую мигом вытянет —И водки поднесет.Клониться стал я к старости.Зимой дороги узкие,Так часто с князем ездилиМы гусем в пять коней.Однажды князь – затейник же! —И посади фалетуромМеня, раба последнего,Со скрипкой – впереди.Любил он крепко музыку.«Играй, Ипат!» – А кучеруКричит: «Пошел живей!»Метель была изрядная,Играл я: руки заняты,А лошадь спотыкливая —Свалился я с нее!Ну, сани, разумеется,Через меня проехали,Попридавили грудь.Не то беда: а холодно,Замерзнешь – нет спасения,Кругом пустыня, снег…Гляжу на звезды частыеДа каюсь во грехах.Так что же, друг ты истинный?Послышал я бубенчики,Чу, ближе! чу, звончей!Вернулся князь (ЗакапалиТут слезы у дворового,И сколько ни рассказывал,Всегда тут плакал он!),Одел меня, согрел меняИ рядом, недостойного,С своей особой княжескойВ санях привез домой!»Похохотали странники…Глотнув вина (в четвертый раз),Влас продолжал: – НаследникиУдарили и вотчинеЧелом: «Нам жаль родителя,Порядков новых, нонешнихЕму не перенесть.Поберегите батюшку!Помалчивайте, кланяйтесьДа не перечьте хворому,Мы вас вознаградим:За лишний труд, за барщину,За слово даже бранное —За все заплатим вам.Недолго жить сердечному,Навряд ли два-три месяца,Сам дохтур объявил!Уважьте нас, послушайтесь,Вы вам луга поемныеПо Волге подарим;Сейчас пошлем посредникуБумагу, дело верное!»Собрался мир, галдит!Луга-то (эти самые),Да водка, да с три коробаПосулов то и сделали,Что мир решил помалчиватьДо смерти старика.Поехали к посреднику:Смеется! «Дело доброе,Да и луга хорошие,Дурачьтесь, Бог простит!Нет на Руси, вы знаете,Помалчивать да кланятьсяЗапрета никому!»Однако я противился:«Вам, мужикам, сполагоря,А мне-то каково?Что ни случится – к баринуБурмистра! что ни вздумает,За мной пошлет! Как буду яНа спросы бестолковыеОтветствовать? дурацкиеПриказы исполнять?»– Ты стой пред ним без шапочки,Помалчивай да кланяйся,Уйдешь – и дело кончено.Старик больной, расслабленныйНе помнит ничего!Оно и правда: можно бы!Морочить полоумногоНехитрая статья.Да быть шутом гороховым,Признаться, не хотелося.И так я на веку,У притолоки стоючи,Помялся перед бариномДосыта! «Коли мир(Сказал я, миру кланяясь)Дозволит покуражитьсяУволенному баринуВ останные часы,Молчу и я – покорствую,А только что от должностиУвольте вы меня!»Чуть дело не разладилось.Да Климка Лавин выручил:«А вы бурмистром сделайтеМеня! Я удовольствуюИ старика, и вас.Бог приберет ПоследышаСкоренько, а у вотчиныОстанутся луга.Так будем мы начальствовать,Такие мы строжайшиеПорядки заведем,Что надорвет животикиВся вотчина… Увидите!»Долгонько думал мир.Что ни на есть отчаянныйБыл Клим мужик: и пьяница,И на руку нечист.Работать не работает,С цыганами вожжается,Бродяга, коновал!Смеется над трудящимся:С работы, как ни мучайся,Не будешь ты богат!А будешь ты горбат!А впрочем, парень грамотный,Бывал в Москве и в Питере,В Сибирь езжал с купечеством,Жаль, не остался там!Умен, а грош не держится,Хитер, а попадаетсяВпросак! Бахвал мужик!Каких-то слов особенныхНаслушался: атечество,Москва первопрестольная,Душа великорусская.«Я – русский мужичок!» —Горланил диким голосомИ, кокнув в лоб посудою,Пил залпом полуштоф!Как рукомойник кланятьсяГотов за водку всякому,А есть казна – поделится,Со встречным все пропьет!Горазд орать, балясничать,Гнилой товар показыватьС хазового конца.Нахвастает с три короба,А уличишь – отшутитсяБесстыжей поговоркою,Что «за погудку правуюСмычком по роже бьют!»Подумавши, оставилиМеня бурмистром: правлю яДелами и теперь.А перед старым бариномБурмистром Климку назвали,Пускай его! По баринуБурмистр! перед ПоследышемПоследний человек!У Клима совесть глиняна,А бородища Минина,Посмотришь, так подумаешь,Что не найти крестьянинаСтепенней и трезвей.Наследники построилиКафтан ему: одел его —И сделался Клим ЯковличИз Климки бесшабашного,Бурмистр первейший сорт.Пошли порядки старые!Последышу-то нашему,Как на беду, приказаныПрогулки. Что ни день,Через деревню катитсяРессорная колясочка:Вставай! картуз долой!Бог весть с чего накинется,Бранит, корит; с угрозоюПодступит – ты молчи!Увидит в поле пахаряИ за его же полосуОблает: и лентяи-тоИ лежебоки мы!А полоса сработана,Как никогда на баринаНе работа́л мужик,Да невдомек Последышу,Что уж давно не барская,А наша полоса!Сойдемся – смех! У каждогоСвой сказ про юродивогоПомещика: икается,Я думаю, ему!А тут еще Клим Яковлич.Придет, глядит начальником(Горда свинья: чесаласяО барское крыльцо!),Кричит: «Приказ по вотчине!»Ну, слушаем приказ:«Докладывал я барину,Что у вдовы ТерентьевныИзбенка развалилася,Что баба побираетсяХристовым подаянием,Так барин приказал:На той вдове ТерентьевойЖенить Гаврилу Жохова,Избу поправить заново,Чтоб жили в ней, плодилисяИ правили тягло!»А той вдове – под семьдесят,А жениху – шесть лет!Ну, хохот, разумеется!..Другой приказ: «КоровушкиВчера гнались до солнышкаБлиз барского двораИ так мычали, глупые,Что разбудили барина, —Так пастухам приказаноВпредь унимать коров!»Опять смеется вотчина.«А что смеетесь? ВсякиеБывают приказания:Сидел на губернаторствеВ Якутске генерал.Так на ко́л тот коровушекСажал! Долгонько слушались:Весь город разукрасили,Как Питер монументами,Казенными коровами,Пока не догадалися,Что спятил он с ума!»Еще приказ: «У сторожа,У ундера Софронова,Собака непочтительна:Залаяла на барина,Так ундера прогнать,А сторожем к помещичьейУсадьбе назначаетсяЕремка!..» ПокатилисяОпять крестьяне со смеху:Еремка тот с рожденияГлухонемой дурак!Доволен Клим. Нашел-такиПо нраву должность! Бегает,Чудит, во все мешается,Пить даже меньше стал!Бабенка есть тут бойкая,Орефьевна, кума ему,Так с ней Климаха баринаДурачит заодно.Лафа бабенкам! бегаютНа барский двор с полотнами,С грибами, с земляникою:Все покупают барыни,И кормят, и поят!Шутили мы, дурачились,Да вдруг и дошутилисяДо сущей до беды:Был грубый, непокладистыйУ нас мужик Агап Петров,Он много нас корил:«Ай мужики! Царь сжалился,Так вы в хомут охотою…Бог с ними, с сенокосами!Знать не хочу господ!..»Тем только успокоили,Что штоф вина поставили,(Винцо-то он любил).Да черт его со временемНанес-таки на барина:Везет Агап бревно(Вишь, мало ночи глупому,Так воровать отправилсяЛес – среди бела дня!),Навстречу та колясочкаИ барин в ней: «ОткудоваБревно такое славноеВезешь ты, мужичок?..»А сам смекнул откудова.Агап молчит: бревешко-тоИз лесу из господского,Так что тут говорить!Да больно уж окрысилсяСтарик: пилил, пилил его,Права свои дворянскиеВысчитывал ему!Крестьянское терпениеВыносливо, а временемЕсть и ему конец.Агап раненько выехал,Без завтрака: крестьянинаТошнило уж и так,А тут еще речь барская,Как муха неотвязная,Жужжит под ухо самое…Захохотал Агап!«Ах шут ты, шут гороховый!Нишкни!» – да и пошел!Досталось тут ПоследышуЗа дедов и за прадедов,Не только за себя.Известно, гневу нашемуДай волю! Брань господскаяЧто жало камариное,Мужицкая – обух!Опешил барин! Легче быСтоять ему под пулями,Под каменным дождем!Опешили и сродники,Бабенки было бросилисьК Агапу с уговорами,Так он вскричал: «Убью!..Что брага, раскуражилисьПодонки из поганогоКорыта… Цыц! Нишкни!Крестьянских душ владениеПокончено. Последыш ты!Последыш ты! По милостиМужицкой нашей глупостиСегодня ты начальствуешь,А завтра мы ПоследышуПинка – и кончен бал!Иди домой, похаживай,Поджавши хвост, по горницам,А нас оставь! Нишкни!..»«Ты – бунтовщик!» – с хрипо́тоюСказал старик; затрясся весьИ полумертвый пал!«Теперь конец!» – подумалиГвардейцы черноусыеИ барыни красивые;Ан вышло – не конец!Приказ: пред всею вотчиной,В присутствии помещика,За дерзость беспримернуюАгапа наказать.Забегали наследникиИ жены их – к Агапушке,И к Климу, и ко мне!«Спасите нас, голубчики!Спасите!» Ходят бледные:«Коли обман откроется,Пропали мы совсем!»Пошел бурмистр орудовать!С Агапом пил до вечера,Обнявшись, до полуночиДеревней с ним гулял,Потом опять с полуночиПоил его – и пьяногоПривел на барский двор.Все обошлось любехонько:Не мог с крылечка сдвинутьсяПоследыш – так расстроился…Ну, Климке и лафа!В конюшню плут преступникаПривел, перед крестьяниномПоставил штоф вина:«Пей да кричи: помилуйте!Ой батюшки! ой матушки!»Послушался Агап,Чу, во́пит! Словно музыку,Последыш стоны слушает;Чуть мы не рассмеялися,Как стал он приговаривать:«Ка-тай его, раз-бой-ника,Бун-тов-щи-ка… Ка-тай!»Ни дать ни взять под розгамиКричал Агап, дурачился,Пока не допил штоф.Как из конюшни вынеслиЕго мертвецки пьяногоЧетыре мужика,Так барин даже сжалился:«Сам виноват, Агапушка!» —Он ласково сказал…«Вишь, тоже добрый! сжалился», —Заметил Пров, а Влас ему:– Не зол… да есть пословица:Хвали траву в стогу,А барина – в гробу!Все лучше, кабы Бог егоПрибрал… Уж нет Агапушки…«Как! умер?»                  – Да, почтенные:Почти что в тот же день!Он к вечеру разохался,К полуночи попа просил,К белу свету преставился.Зарыли и поставилиЖивотворящий крест…С чего? Один Бог ведает!Конечно, мы не тронулиЕго не только розгами —И пальцем. Ну а все жНет-нет – да и подумаешь:Не будь такой оказии,Не умер бы Агап!Мужик сырой, особенный,Головка непоклончива,А тут: иди, ложись!Положим: ладно кончилось,А все Агап надумался:Упрешься – мир осердится,А мир дурак – доймет!Все разом так подстроилось:Чуть молодые барыниНе цаловали старого,Полсотни, чай, подсунули,А пуще Клим бессовестныйСгубил его, анафема,Винищем!..                 Вон от баринаПосол идет: откушали!Зовет, должно быть, старосту,Пойду взгляну камедь!
Перейти на страницу:

Все книги серии Школьная библиотека (Детская литература)

Возмездие
Возмездие

Музыка Блока, родившаяся на рубеже двух эпох, вобрала в себя и приятие страшного мира с его мученьями и гибелью, и зачарованность странным миром, «закутанным в цветной туман». С нею явились неизбывная отзывчивость и небывалая ответственность поэта, восприимчивость к мировой боли, предвосхищение катастрофы, предчувствие неизбежного возмездия. Александр Блок — откровение для многих читательских поколений.«Самое удобное измерять наш символизм градусами поэзии Блока. Это живая ртуть, у него и тепло и холодно, а там всегда жарко. Блок развивался нормально — из мальчика, начитавшегося Соловьева и Фета, он стал русским романтиком, умудренным германскими и английскими братьями, и, наконец, русским поэтом, который осуществил заветную мечту Пушкина — в просвещении стать с веком наравне.Блоком мы измеряли прошлое, как землемер разграфляет тонкой сеткой на участки необозримые поля. Через Блока мы видели и Пушкина, и Гете, и Боратынского, и Новалиса, но в новом порядке, ибо все они предстали нам как притоки несущейся вдаль русской поэзии, единой и не оскудевающей в вечном движении.»Осип Мандельштам

Александр Александрович Блок , Александр Блок

Кино / Проза / Русская классическая проза / Прочее / Современная проза

Похожие книги

The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия
Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное