Кому на Руси жить хорошо

"А скоро ли, Спросил помешик, кушая, Окончим сенокос?" - Да как теперь прикажете: У нас по положению Три дня в неделю барские, С тягла: работник с лошадью, Подросток или женщина, Да полстарухи в день, Господский срок кончается... "Тсс! тсс! - сказал Утятин князь, Как человек, заметивший, Что на тончайшей хитрости Другого изловил. Какой такой господский срок? Откудова ты взял его?" И на бурмистра верного Навел пытливо глаз. Бурмистр потупил голову, - Как приказать изволите! Два-три денька хорошие, И сено вашей милости Всё уберем, бог даст! Не правда ли, ребятушки?.. (Бурмистр воротит к барщине Широкое лицо.) За барщину ответила Проворная Орефьевна, Бурмистрова кума: - Вестимо так, Клим Яковлич. Покуда вёдро держится, Убрать бы сено барское, А наше - подождет! "Бабенка, а умней тебя! Помещик вдруг осклабился И начал хохотать. Ха-ха! дурак!.. Ха-ха-ха-ха! Дурак! дурак! дурак! Придумали: господский срок! Ха-ха... дурак! ха-ха-ха-ха! Господский срок - вся жизнь раба! Забыли, что ли, вы: Я божиею милостью, И древней царской грамотой, И родом и заслугами Над вами господин!.." Влас наземь опускается. "Что так?" - спросили странники. - Да отдохну пока! Теперь не скоро князюшка Сойдет с коня любимого! С тех пор, как слух прошел. Что воля нам готовится, У князя речь одна: Что мужику у барина До светопреставления Зажату быть в горсти!..

И точно: час без малого Последыш говорил! Язык его не слушался: Старик слюною брызгался, Шипел! И так расстроился, Что правый глаз задергало, А левый вдруг расширился И - круглый, как у филина, Вертелся колесом. Права свои дворянские, Веками освященные, Заслуги, имя древнее Помещик поминал, Царевым гневом, божиим Грозил крестьянам, ежели Взбунтуются они, И накрепко приказывал, Чтоб пустяков не думала, Не баловалась вотчина, А слушалась господ! "Отцы! - сказал Клим Яковлич, С каким-то визгом в голосе, Как будто вся утроба в нем, При мысли о помещиках, Заликовала вдруг. Кого же нам и слушаться? Кого любить? надеяться Крестьянству на кого? Бедами упиваемся, Слезами умываемся, Куда нам бунтовать? Всё ваше, всё господское Домишки наши ветхие, И животишки хворые, И сами - ваши мы! Зерно, что в землю брошено, И овощь огородная, И волос на нечесаной Мужицкой голове Все ваше, все господское! В могилках наши прадеды, На печках деды старые И в зыбках дети малые Все ваше, все господское! А мы, как рыба в неводе, Хозяева в дому!"

Бурмистра речь покорная Понравилась помещику: Здоровый глаз на старосту Глядел с благоволением, А левый успокоился: Как месяц в небе стал! Налив рукою собственной Стакан вина заморского, "Пей!" - барин говорит. Вино на солнце искрится, Густое, маслянистое. Клим выпил, не поморщился И вновь сказал: "Отцы! Живем за вашей милостью, Как у Христа за пазухой: Попробуй-ка без барина Крестьянин так пожить! (И снова, плут естественный, Глонул вина заморского.) Куда нам без господ? Бояре - кипарисовы, Стоят, не гнут головушки! Над ними - царь один! А мужики вязовые И гнутся-то, и тянутся" Скрипят! Где мат крестьянину, Там барину сполагоря: Под мужиком лед ломится, Под барином трещит! Отцы! руководители! Не будь у нас помещиков, Не наготовим хлебушка, Не запасем травы! Хранители! радетели! И мир давно бы рушился Без разума господского, Без нашей простоты! Вам на роду написано Блюсти крестьянство глупое, А нам работать, слушаться, Молиться за господ!"

Дворовый, что у барина Стоял за стулом с веткою, Вдруг всхлипнул! Слезы катятся По старому лицу. "Помолимся же господу За долголетье барина!" Сказал холуй чувствительный И стал креститься дряхлою, Дрожащею рукой. Гвардейцы черноусые Кисленько как-то глянули На верного слугу; Однако - делать нечего! Фуражки сняли, крестятся. Перекрестились барыни. Перекрестилась нянюшка, Перекрестился Клим... Да и мигнул Орефьевне: И бабы, что протискались Поближе к господам, Креститься тоже начали, Одна так даже всхлипнула Вподобие дворового. ("Урчи! вдова Терентьевна! Старуха полоумная!" Сказал сердито Влас.) Из тучи солнце красное Вдруг выглянуло; музыка Протяжная и тихая Послышалась с реки...

Помещик так растрогался, Что правый глаз заплаканный Ему платочком вытерла С сноха с косой распущенной И чмокнула старинушку В здоровый этот глаз. "Вот! - молвил он торжественно Сынам своим наследникам И молодым снохам. Желал бы я, чтоб видели Шуты, врали столичные, Что обзывают дикими Крепостниками нас, Чтоб видели, чтоб слышали..."

Тут случай неожиданный Нарушил речь господскую: Один мужик не выдержал Как захохочет вдруг!