Кому на Руси жить

Кто — он? Я что ли? Выяснять намерения этих ребят нет ни времени, ни желания. Бросаюсь обратно к двери. Приседаю под летящей в лицо дубиной, толкаю кого-то в сторону, отмахиваюсь несильно мечом, жму напролом. Позади слышен хряск разрубаемых костей, крики, буйволиный рев, ругань…

Похоже, те, что шли за Кулеем схватились с лесовиками не на жизнь, а на смерть. Из-за меня схватились.

Кубарем выкатываюсь из корчмы. Вслед за мной вываливается бородатый охотник с разрубленной головой, падает навзничь. Свистят стрелы. Одна чиркает мне по плечу, как бритвой срезая ткань рубахи вместе с кожей и тонким слоем живой плоти. Вторая стрела вызывает клокочущее горловое бульканье в дверях. Успеваю увидеть двух стрелков у коновязи. На мое счастье все свое внимание они переключают на возню в корчме. Сообразительные лесовики вытягивают нежданных противников наружу под меткие стрелы сородичей. Ждать развязки мне не досуг — закончат за меня возьмутся — спешу скрыться за угол негостеприимного строения. Тороплюсь к плетню, невзирая на боль в ноге и стремительно набухающую кровью рубаху. За мной с громким тявканьем бильярдным шаром катится хозяйская собачка. Одним прыжком перемахиваю ограду, сразу же принимаю в право от неожиданно многолюдных причалов. Видать, очередной торговый обоз прибыл. Надеюсь, Голец с Младиной ждут в указанном месте, иначе придется мне возвращаться к корчме, что крайне нежелательно.

Продираюсь сквозь кусты и густые заросли крапивы. Нога болит уже практически нестерпимо, раненое плечо кровит без остановки, весь рукав и бочина красные и липкие. Выламываюсь на берег как медведь из малинника, кручу башкой.

— Батька!

У самой воды Голец на коленях с разбитым лицом окружен пятком оружных, доспешных типов. Бледная, испуганная Младина стоит возле вытянутой на берег лодки, за руку ее крепко держит какой-то тощий, косматый дед.

Хм, приплыли, по ходу…

Что ж за день сегодня!

С обнаженным мечом в руке начинаю медленно приближаться. Очень уж мне любопытно что это за жлобы. По прикиду и отличному вооружению похожи на Минаевых, вернее, Вендаровых молодцов, но рожи все не знакомые. Смотрят без агрессии, с плотоядным интересом, как хищники на заведомую жертву. Дернувшемуся было с колен Гольцу тут же треснули по кумполу, чтоб не трепыхался.

— Вы чьих будете, хлопцы? — спрашиваю. — Дружинника моего отпустите и девка эта тоже со мной! Слышь, сухостой, хорош девочку мацать, отпусти, говорю!

Я понимаю, что один против шестерых даже на кулаках вряд ли сдюжу, но выхода иного нет, своих в беде оставлять последнее дело.

— Чего молчите, дефективные что ли? Меня не слышно? Але, э! Ну, вам же хуже…

Угрожающе потрясая клинком, делаю несколько шагов к Гольцу. Двое крайних грамотно начинают обступать меня с боков.

— Убери меч! — слышу позади повелительный окрик. — Всем стоять!

Ага, а за пивком не сбегать? Вот нарочно не остановлюсь и не оглянусь.

— Убери меч, Старый! Свои.

Глава тридцатая

— Значит, не ты терем поджег?

Говорит Рваный медленно, словно нехотя.

— Нет, не я, — отвечаю в схожей манере.

— А кто тогда?

— Может проводка коротнула, газ рванул иль Любослава с сигареткой в постель улеглась, откуда я знаю?

— Я же серьезно, Андрей.

Я отрываюсь от мутного, заплеванного дождем окошка, долго гляжу в упор на сидящего через стол Мишу. Он тоже смотрит на меня и совсем не мигает как удав. На лице живейший интерес к теме и что-то еще неуловимое, не слишком приятное.

Морда у Миши раскраснелась от принятого обильного обеда, подбородок блестит жиром, глаза сыто и лениво поблескивают как у домашнего кота. Рваный в богатом, расшитом от сапог до ворота шерстяного пиджака одеянии, доставшемся по наследству от Овдея. Даже боюсь предположить сколько отвалил за сей понтовый прикид Мишин предшественник. Я сижу босой, расхристанный, в простом нательном белье, синеватый от холода как несчастный каторжанин, однако сильного дискомфорта не ощущаю, ибо внутри меня плещется полтора литра стоялого хмельного кваса с нехилыми такими градусами. Мерный шум дождя и легкий туман в голове клонят ко сну почище любого снотворного.

Который раз Рваный подступается ко мне с этим вопросом, сначала исподволь, теперь, гляжу, всерьез взялся, время свободное появилось. Но я же не дурак отдавать в чужие руки клубок из которого нитка ко мне тянется. Расскажу ему все потом когда уляжется, обязательно расскажу…

— Долго меня тут держать будут? — меняя интонацию, кидаю встречку. — Третьи сутки сижу как морская свинка: жру, сплю, на парашу хожу. Опух уже от безделья.

— Не от безделья ты опух, а от пива дармового, так что не жалуйся, помоги лучше следствию.

— А ты, значит, следователь?

— Нет, Старый, я — твой друг. Следователь, как ты выразился, у князя некто Дрозд. Да ты видел его.