Кому отрава “Мёртвая вода”?

Это тоже не "случайность". Еще в период кризиса Золотой Орды было два центра консолидации русских земель: Москва и нынешний Вильнюс. Вильнюс действовал столь успешно, что Калуга (около 190 км к юго-западу от Москвы) была крепостью на границе с Литвой. То есть Вильнюс в древности имел реальные шансы стать со временем "столицей СССР". Но с отказом от самобытности развития и принятием западной ориентации, Вильнюс потерял власть над обширными территориями, ставшими современной Россией. Они отошли к Москве потому, что самобытное Московское качество устойчивого управления было выше, чем альтернативное ему самобытное западное качество управления.

И соответственно этому западничество расцветало в России исключительно как эксплуататор возникавших кризисов самобытного развития многонационального российского общества - смута, наполеоновцы, декабристы, марксисты, диссиденты, современные "демократизаторы" - возникали как внешняя или внутренняя, но одинаково крайне поверхностная реакция на кризисы самобытности. В глубине же кризисов и в предистории их возникновения можно проследить деятельность западных “агентов влияния”, так или иначе насаждавших мнение о том, что общечеловечность это есть Запад, как единственно передовая региональная цивилизация: Лефорт при Петре I; "гувернеры" декабристов; университетская зубрежка западной литературы при собственном бездумье (марксисты), - разрешая одни кризисы несостоятельности западенства в России, порожденные западниками в прошлых поколениях, сами сеяли семена будущих кризисов.

Все сказанное позволяет понять, что Запад - всего лишь региональная цивилизация, от рождения своего зараженная экспансией распада империи древнего Рима. В прошлом она включала в себя многие национальные государства, непрестанно враждовавшие между собой, и только теперь в ней начинают строить систему внутренне бесконфликтного управления жизнью людей в общей им всем цивилизации.

Россия же - по крайней мере со времени взятия Казани - региональная цивилизация в границах одного многонационального государства, в котором внутренние войны - эпизоды, а не норма существования: “100-летняя война”, “30-летняя война” - это из истории Запада, а не России. Россия-цивилизация развивалась внутренне мирно потому, что уже давно имела иерархически эшелонированную систему управления цивилизацией, устойчивую ко внешним вторжениям, как к силовым, так и к информационным. Государственность в ней - только один из эшелонов управления Ц И В И Л И З А Ц И И, причем не наивысший в их иерархии, по какой причине преобразования государственности в Российской цивилизации имеют только видимость аналогий с возникновением и распадом империй на Западе или на Востоке.

Заодно укажем, что не вполне общепонятному латинскому слову-знаку “цивилизация” есть однозначно понимаемые русские эквиваленты: самобытность, самобытный образ жизни, естественно - народа, поскольку человек существо общественное.

Поскольку общество России-цивилизации - общество многих народов, по латыни - “наций”, то в России-цивилизации не может быть концепции национальной безопасности, поскольку такое название концепции по умолчанию допускает, что безопасность одной нации (или псевдонации) обеспечена за счет угнетения развития других. То есть в России может быть оглашена одна или более чем одна Концепция общественной безопасности многонационального общества. Но принята жизнью многих народов будет только одна единственная Концепция, в которой все народы-труженники увидят ясное выражение не только их жизненных идеалов, но и реальных способов их осуществления в повседневности. Это изначально предопределяет глобальный уровень ответственности такой концепции, поскольку эпоха пустословия о “национальной независимости” завершилась.

В связи с этим отметим, что вторая часть сборника “Мертвая вода” называется “Вписание. Концепция общественной безопасности”.То есть это одна из возможных концепций будущего России. Хотя она была опубликована еще в 1992 г. и известна в руководстве всех политических партий России, но ни одна из них за это время не указала ни на ошибки в “Мёртвой воде”, ни выдвинула альтернативной ей открытой концепции, что заставляет задуматься о молчаливой концептуальной общности, казалось бы громогласно обличающих друг друга партий и общественных движений.