Кому светит Большая Медведица (СИ)

Вечером сёстры помогли Беатрис приготовить праздничный ужин, и за столом Руслан рассказал о том, как Маняша извела его своим желанием уехать домой, и как он вынужден был сдаться. Тимур остался в Риме на попечении их итальянского друга Паоло, и было решено, что Наташа поедет к нему через неделю. Руслан хотел лично понаблюдать за парой келласких кошек. Это означало, что Стеша будет регулярно показывать ему записи, сделанные в зоопарке, и делиться своими мыслями. Такая перспектива не казалась девушке заманчивой, но она сдержанно согласилась. В конце концов, её отец специалист, и если она будет аккуратной и ответственной, то, возможно, когда-нибудь ей предстоит серьёзная работа в заповеднике. Что тогда делать с танцами – этот вопрос казался несвоевременным. Пусть Ярослав считает, что её увлечение зоопарком несерьёзно: в будущем у него появится возможность убедиться в обратном. А сейчас Стеше нужно было дозвониться Кире: подруга просила немедленно сообщить о приезде Руслана с тем, чтобы начать приводить свой план в исполнение.

В это время в соседней комнате Пашка и Маняша, тесно прижавшись друг к другу, сидели на диване и разговаривали. Первое, что интересовало Маняшу, был вопрос, вступил ли Пашка в ассоциацию каскадёров.

Пока не берут; да я сам виноват, что тяну, - ответил он, - всё потому, что сейчас вступление в ассоциацию не является для меня самым важным.

- Из-за Бируте? Ты знаешь, когда в начале я узнала о твоём интересе к этой девушке, то сильно расстроилась, - призналась Маняша, - я считала, что она тебе не пара. А когда стала получать твои письма, и особенно последнее, я пересмотрела своё отношение. Мне так жаль Бируте!

Не жалеть её надо, а помочь. Не потому, что «жалость унижает человека», а потому, что только реальная помощь может спасти Бируте.

Ты так любишь её? – посмотрела на брата Маняша.

Да, - твёрдо ответил он.

А когда ты это понял?

Он пожал плечами.

Я не наблюдал, как развивается во мне это чувство. Разве ты знала на какой-то определённый момент, что влюбилась в Меньшикова?

Знала, - уверенно ответила Маняша, - когда их семья впервые пришла в наш дом, и за столом Сергей развлекал нас морскими байками. Он представлялся мне героем.

Она замолчала, и Пашка искал слова, чтобы продолжить беседу, не задевая чувств девочки. Но она сама прервала своё молчание.

Как дела у Анны и Наташки?

По-прежнему. Наташка часто играет с Малышом, а вот Анна редко к нам заходит.

Ещё бы! – фыркнула Маняша. – Ведь папа был в Италии. Надо же, как не повезло Анне: и Сергей, и Руслан – оба в отъезде!

Маняша, что ты такое говоришь? – голос Пашки стал суровым. – Как ты можешь быть такой чёрствой?

А, это всё мелочи! – равнодушно махнула рукой девочка. – На самом деле мне всё равно, кого любит Анна, простили ли меня Светлые, смеётся ли надо мной Сергей Меньшиков, ревнует ли Вениамин, и когда вернётся Кешка, - Пашка с всё возрастающим удивлением смотрел на неё, и Маняша поправилась, - нет, что касается Кешки, то мне не всё равно, но всё же этот вопрос занимает меня гораздо меньше, чем...

Чем?

Я не знаю, как об этом сказать точнее. Скажи, ты когда-нибудь видел «Сикстинскую Мадонну»?

Да, два года назад, когда мы с отцом, дядей Алёшей и его детьми были проездом в Дрездене. Папа настоял на том, чтобы мы посетили знаменитую галерею. Он сказал тогда, что все дети Девушкиных должны увидеть «Сикстинскую Мадонну».

Почему?

Я думаю, наблюдая за нами в тот момент, когда мы смотрим на эту картину, он пытается найти компромисс между материальным миром и метафизическим. Ты ведь знаешь, что он рос в ту эпоху, когда Бог отрицался. Фактически, именно поэтому отец был атеистом. «Сикстинская Мадонна» пошатнёт чьи хочешь атеистические мировоззрения.

Значит, и на тебя она произвела впечатление?

Огромное, - улыбнулся Пашка, - душевное волнение, которое я тогда испытал, не передать словами.

А Бог есть? – вдруг спросила Маняша и требовательно посмотрела в лицо брату.

Так вот что занимает тебя! – догадался он.

Так есть? – настойчиво повторила Маняша.

Пашка глубоко вздохнул.

Маняша, - обняв сестру одной рукой, сказал он, - ты повзрослела в Италии. С тобой не поговоришь теперь о бытовых вещах. Что же произошло?

Когда мы были в галерее, - тихо сказала девочка, - я смотрела на картину, слушала папу, и мне подумалось: что же завораживает в ней людей всех поколений? Ведь не просто гениальная техника написания! Я думала над этим постоянно, и ещё я думала о Меньшикове и Кешке. Наверное, я никогда столько много не думала, как в Италии. А потом я написала Кешке и Меньшикову письма, вложила их в бутылки и запечатала сургучом. Мне пришлось выучить это слово на итальянском: ceralacca. Без знания языка разве найдёшь что в местных магазинах? А потом ночью я спрятала эти бутылки на дне Средиземного моря, чтобы никто не мог их найти. Ну, разве что через двести-триста лет, - поразмыслив, добавила она.

Ты ныряла ночью в море? Маняша, такие поступки только в кино кажутся романтичными! – невольно разволновался Пашка, хотя сестра сидела рядом, живая и здоровая. – Ты же новичок в дайвинге!