Кому в Раю жить хорошо…

И зеркала поплыли, внезапно открываясь. Манька слегка обрадовалась черным расплавленным камням, из которых торчали зеркальные осколки. Осколки мешали, открывая прошлое разрывами, и тогда она ходила по одному и тому же месту, не понимая, почему образины не тают, пока не натыкалась на стекло. Но зато, когда она выдавливала его, затылочным зрением снова видела Сад-Утопию. И даже боль показалась ей сладкой минутой славы.

– Спасибо, печка, за чебурек! – вежливо поблагодарила Манька.

Глава 12. Враги сожгли родную хату…

Ад раскалился, сминая тьму, явственно проступили скалы и выступы, она снова пылала в лаве, рядом с расплавленными черными камнями. Мать таскали за узду и ездили на ней. Наконец, подвязали веревкой к спинке кровати. Голова сразу сделалась чугунной. Манька вдруг почувствовала, что дышать ей нечем. Состояние вернулось, но уже не пугало, отмеченное вскользь. И поплыла вместе с матерью. Теперь она была нижним пределом. В те мгновения, пока голос шел к ней, она становилась каждым, кто обращался к матери, но ни один не всплывал на поверхность, будто голоса существовали сами по себе: я, я, я, одна, я никто! – не было ни боли, не желания почувствовать себя живой, все мысли и чувства остались где-то далеко.

«Я умерла!» – догадалась Манька.

Теперь она сама была пространством, и ей не было дела ни до матери, ни до отца, ни до нее самой. Она ушла из вселенной, или вселенная умерла вместе с ней… Голоса тыкались, упираясь в стену, где-то далеко-далеко, за пределами сознания, а она лежала внутри самого большого облака, которое исчезало вместе с ней.

Зеркала значительно облегчили жизнь. Оттуда вынуть можно было многое, не истаивая камнями. Видения и камни путались во времени, и теперь она то видела себя среди вампиров – будущий рукотворный миллионер и Царь, истинно изображая Бога воплоти, маршировал между всеми и произносил торжественные речи, то родителей. То вдруг вспоминала приют, когда отец и Баба Яга вытащили ее из кроватки, прибирая к рукам душу. Самая строгая воспитательница стояла в стороне и улыбалась, щупая в кармане пачку банкнот. Сломанные руки она не чувствовала, голова, пробитая по кругу кулаками отца, прекратила существовать еще в ведре с водой, куда ее сунули, то ли чтобы утопить, то ли заставить замолчать. И сильно любили ее, нахлестывая скакалкой, один конец которой воткнули в розетку.

Не забыли… Избавляясь от потенциальной наследницы.

Теперь она просто наблюдала, как вампиры обзывали ее обидными словами, расположивая к себе ее землю. Боль, как когда она доставала своих могильщиков из камней, была, но не такая сильная – она плыла по течению, как бревно, рассуждая над словами Дьявола.

Сколько мерзости было в уме людей!

Присутствующие облегченно вздохнули. Мать и отец сидели на стульях в разных комнатах: бледные и обездвиженные. Манька чувствовала, как страх матери передается ей. Она была снова в первом по времени инциденте, когда баба Яга переступила порог дома впервые. За окном наступал рассвет.

– Здорово! Это ж надо так-то!

– Это еще что! Я слышал, в городах мозги щекочут волной, будто против такой терапии ведьмаки и те устоять не могут!

– Нам бы зеркал поболее. Зеркала могучую силу имеют. Вот был у меня такой случай, тетка одна наняла меня для дочки своей, а дом у нее большой, каменный, дворец, а не дом. Зеркал насобирали на комнату, обложили ее. А тут дочка ее за руку парнишку ведет. Хорошенький такой. Сделали все как положено. А через год мимо проезжал, дай, думаю, зайду. По дороге того самого парня встретил – лет на шестьдесят выглядит, сморщился, седой, глаза выцвели, тусклые, едва идет, ноги подкашиваются.

– Может, это не он был, родитель? – люди к чему-то готовились.

– Он, он! Мы его сами… Запомнила, как надо?

– Запомнила. Теперь-то что? – одна из женщин ходила по комнате взад-вперед и учила слова.

– Обычно мы работаем так, чтобы пациент не знал, и чудесное исцеление само собой произошло. Ну что там, где жертва? Хорошо бы человека.

– Надо так надо! Вот и проверим, как ваш приворот работает, – согласно кивнула сестра отца. – Вас-то уже не будет, а мне все равно! Чего они мне сделают? – она презрительно сплюнула в сторону матери. – Убьют что ли? Ну, морду почистит братушка, так я это переживу. Ты не одна тут, – указала Валентина Бабе Яге. – Теперь я буду хозяйкой, а ты мне не мешай!

– Не смей мне говорить ты, ты поняла?! – Баба Яга грубо поставили на место сестру отца. – Тащите ко мне это грязное животное! – приказала она, и три человека сорвались с места, исчезая за каменным выступом, в которой Манька опознала часть комнаты.

Где-то там был отец.

Сеструха осеклась, желваки ее шевельнулись, но она промолчала. Баба Яга не собиралась уступать.